Приключения в Гран-Чако - [33]

— Расстелите-ка, земляк, шкуру! — обратился он к Нене, который все еще стоял в дверях и удивленно прислушивался к яростному плеску волн внизу. Долго он не мог освободиться от одолевавших его мыслей и очнулся лишь тогда, когда охотник был уложен на шкуре ягуара; донья Долорес вытащила из-под головы Джакомо подушку и подложила ее охотнику.

— Ни капли не могу влить в него, — ворчал дон Хосе, держа в руке склянку с ромом. — Сжал зубы, и все тут. Вы, земляк, наверное, знаете, что делать в таких случаях.

Лишь это заставило маленького охотника придти в себя.

— Дайте мне склянку с ромом, я воспользуюсь его же способом. Если бы он не научил меня, я, и, правда, не знал бы, что делать. Но, черт побери, ведь он насквозь промок. Эй, ребята, снимайте плащи и устройте ему здесь у костра постель. Гамак был бы для него короток. Идите помогите мне, надо раздеть его! — Говоря это, Нене вытащил из чехла свой охотничий нож и начал распарывать швы на рубашке охотника, чтобы быстрее раздеть его.

И только когда охотник был уложен в постель и закутан одеялами, Нене стал пытаться засунуть ему между зубами лезвие ножа.

Остальные смотрели на охотника, и в глазах их можно было видеть страх.

— Не пораньте его! — забеспокоился дон Хосе.

— Не волнуйтесь! У него такие крепкие зубы, что он мог бы грызть мбакаюба[6]. Ну, а если какой-нибудь и сломается, все равно у него останется их достаточно, чтобы есть мясо. Если не удастся влить немного рому, зубы будут ему ни к чему, — отвечал Нене, погруженный в свое дело.

Наконец, ему удалось втиснуть нож между зубов и повернуть его так, что челюсти слегка разжались. Лино у охотника при этом исказилось, словно от страшной боли, но Нене не обращал на это внимания и, продолжая поворачивать рукоятку ножа, влил ему немного рома.

Пеоны стояли вокруг и следили за этой необычной операцией. Тот, у кого уже свело челюсти, был, по их мнению, мертв, и вряд ли что-нибудь могло ему помочь. Хоакин злорадно усмехался, словно был посвящен в какую-то тайну. Он не смог удержаться и все-таки сказал: «Теперь вы видите, что я был прав! Он где-то бросил его — избавился от него после того, как тот помог ему спрятать сокровища».

Всем казалось, что так оно и случилось. Им было только непонятно, как он смог спастись сам, как смог перебраться на этот берег, но как бы то ни было, он вернулся, а о Джованни ничего не слышно. Если он, слабый и больной человек, мог очутиться дома в назначенный срок, то почему с ним нет их здорового, сильного товарища?

О том, что рассказывал Нене, они забыли; дон Хосе уже не осмелился защищать охотника.

Он обещал, что вернется в полночь, и вернулся. Но Джованни с ним не было.

Нене был возмущен коварными речами Хоакина. Он не смог сдержать чувства неприязни, которое возникло у него к метису в первые минуты их встречи, и разозлился на него.

— От кого избавился Карай?!

— Ни один из нас не пригласил бы земляка идти через Соленую пустыню, если бы знал, что будет буря. А потом, когда ему понадобилась помощь, охотник, вероятно, решил, что легче от него избавиться, чем потом быть вынужденным делить с ним сокровища, — сухо отвечал Хоакин. — Теперь он все свалит на бурю! А сокровища уже спрятаны!

— Какие сокровища? — удивился Нене, который не понимал, о чем идет речь, но почувствовал в этих словах ненависть. — О каких сокровищах болтают эти паршивые индейцы, дон Хосе?

— Сокровища Лопеса, — поспешил ответить вместо управляющего Хоакин. — Он нашел в Чако золото, бриллианты и драгоценности мисс Линч[7]. Он взял с собой Джованни только для того, чтобы тот помог надежно спрятать все это. Ясно, что он бродил в тех местах не без причины и что он намеренно выбрал такой день, когда индейцы не могли его выследить.

Злость Нене перешла в презрительную улыбку; он смотрел в упор на метиса, потом махнул рукой и произнес только одно слово: «Идиот».

Затем он снова повернулся к охотнику. Около того стояли два молодых индейца, которых раньше он не замечал. Охотник открыл глаза и пробовал что-то сказать им. Потом пристально посмотрел на Митапиру и закрыл глаза, будто уснул. Оба индейца тихо удалились.

Казалось, они поняли его; через некоторое время снова скрипнула дверь и индейцы наклонились к нему. Когда, в ответ на прикосновение их рук он открыл глаза, Митапиру утвердительно кивнул ему.

Тот глубоко вздохнул и произнес прерывающимся голосом:

— Дон Хосе, пожалуйста пошлите лодку на другой берег за Джованни.

Эти простые слова ошеломили всех. Каждый поспешил к выходу, чтобы скрыть свой стыд.

— Вероятно, он слышал ваш разговор, — укоризненно пробормотал в дверях дон Хосе, — и я не вступился за него, в то время когда сам он не мог защищаться. Я ведь тоже начал было верить вашей болтовне.

Рядом с охотником остались только Нене и индейцы.

Донья Долорес хлопотала у огня.

— Дайте мне, Нене, еще немного водки, — произнес охотник, опершись на локоть и протянув руку за стаканом. — Это был настоящий холодный душ, да к тому же вы заставили меня порядочно времени прождать у дверей. Да, я чуть было не забыл поблагодарить вас, Нене. Видите теперь, как удачно я научил вас тогда разжимать стиснутые челюсти — теперь мы квиты.