Приключения Шуры - [2]
— Как зовут?
— Витька.
— Ваньки, Митьки да Витьки на барахолке отираются, — сказал мастер недовольным тоном.
— Ну, Виталий.
— То-то же! Именно, Виталий. Садись… А кто это тут по списку?.. — Василий Васильевич дальнозорко щурился, отводил список подальше от глаз, но никак не мог разобрать. — Кап… Кап… Кап…
Все засмеялись. Сидящий впереди Шуры широкоплечий здоровяк заёрзал. Шея покраснела, он покрутил головой, опустил её и пробубнил:
— Мабуть, Капля?
— Встань, встань, — шёпотом подсказала Шура.
— А что вставать? Меня не выкликали.
По рядам снова пробежал смешок. Василий Васильевич шевельнул бровями, посмотрел с укором и покладисто сказал:
— Хорошая фамилия — Капля. Я ее первой и запомню. Звать-то как? Николай? Микола, значит? Ну-ка, покажись. Богатырь. Вот это кузнец!.. Садись… Многие думают, что теперь, когда в цехах пневматические молоты да манипуляторы, кузнец только кнопки нажимает? Нет! Сила у кузнеца все равно должна быть. Спортом, я надеюсь, все занимаетесь?
Ребята оживились. Умел Василий Васильевич завоёвывать сердца.
По рядам, со стола на стол передавали большой расчерченный лист бумаги. Попал он и к Шуре. Это был запрос комсомольского бюро. В графах просили, назвав свою фамилию, проставить, каким спортом увлекаешься, в какой кружок хочешь записаться, где живёшь.
Шура написала: «лыжи», «драматический», «у бабушки». Потом подумала и вставила слово: «пока».
2
С бабушкой Ольгой Михайловной получилось не совсем так, как Шура предполагала. Старуха плохо знала всех внуков, не помнила имён детей у своих сынов и дочерей, которых судьба разбросала по свету. Она только переспросила: «Сын Ивана Александровича, что ли?» И разрешила остаться жить. Но спать Шуре пришлось на сундуке, потому что Ольга Михайловна, окончательно выйдя на пенсию, пустила к себе на уплотнение приятельницу, такую же одинокую старуху. В маленькой комнате некуда поставить ещё одну кровать.
Как-то ночью Ольга Михайловна подошла к постели на сундуке, поправила одеяло, поцеловала Шуру в голову, остриженную наголо, и вздохнула:
— А ведь у Ивана-то ровно дочка была? Внучку бы мне в дом, чтобы по хозяйству помогала, за порядком следила. Завтра поищу в старых письмах. Сдаётся, что Натальина дочка нынче тоже должна детский дом окончить; напишу-ка ей — пусть приезжает.
Ольга Михайловна чувствовала, что путала: Наталья, умершая в войну, и была женой сына Ивана. Но из самолюбия она не стала распространяться об этом. А сильные руки нежно обвили её шею, и тихий голос заверил:
— Я, бабушка, ещё лучше любой девчонки всё смогу. Вот увидишь!..
В воскресенье, встав пораньше, начали уборку. Шура выколотила ковёр, вытерла всюду пыль, помыла полы. Старые бабушкины письма оказались на нижней полке этажерки, Шура незаметно сунула их в мусор. Когда, надев фуражку, она побежала к мусорному ящику, в подъезде на лестнице встретился Андрей Афанасьев.
— Здорово, Сашка. А я к тебе… Чего это ты девчачьими делами занимаешься?
— Здравствуй. А разве все дела разделяются на девчачьи и мальчишечьи?
Андрей криво усмехнулся и не ответил.
— Помоги-ка! — Шура вручила ему ведро и вернулась в квартиру за половиком, чтобы вытряхнуть пыль.
Андрей покраснел. Но напористость товарища была столь стремительной, что возражать невозможно. Они пошли через весь двор за шлакоблочные сараи. У свалки Андрей сразу поставил ведро:
— Я пришёл к тебе… Пойдём лучше к нам: сегодня у нас пельмени завели, а по телевизору — фильм интересный.
— Будем дружить? Давай! Я согласен, — сказала Шура, схватила руку Андрея и пожала, сколько было силы. — У меня к тебе, как к другу, просьба. Ты способен хранить тайну?
Андрей сразу воодушевился и даже не обратил внимания, как ему подали концы половика и как они с Шурой отлично выхлопали пыль.
— Какую тайну?
Шура одинакового роста с ним, одинакова в плечах. Чтобы смерить парня оценивающим взглядом, она отступила на шаг, сунула руки в карманы брюк:
— Даёшь честное слово?
— Честное слово! Клянусь!
Шура вытащила из мусора пачку бабушкиных писем:
— На. Спрячь скорее!.. Подожди меня во дворе, я — сейчас. — И помчалась отнести ведро.
Бабушкина сожительница, Марья Даниловна, толстая, румяная старушка с маленькими, как у мышонка; глазками, заканчивала в эту минуту прочувствованную речь. Она соболезновала Ольге Михайловне, что появился внук, а не внучка. С мальчишками, дескать, забот больше: они с хулиганами связываются и под дурное влияние попадают, а потом и за девушками начинают ухаживать.
Тут она выглянула в окно и увидела, как внук Ольги Михайловны передаёт товарищу какой-то свёрток. Увидела, но ничего не сказала, а только потом придирчиво спросила вернувшуюся Шуру:
— Что там за мальчик? Где ты с ним познакомился?
— Это мой друг, Андрей Афанасьев. Мы в одной группе.
Шура заметила, вернее почувствовала, недружелюбие и подозрительность Марии Даниловны. Старуха внимательно осматривала её с головы до ног и проводила до дверей, когда Шура, надев шинель и поправив перед зеркалом фуражку, попрощалась, сказала, что идёт до вечера к Андрею.
Шура не была мнительной. Но волнения последних дней изрядно напрягли незакалённые нервы. Каждым шагом Шура старалась подчеркнуть, что она парень. Поэтому она попросилась в группу кузнецов, не штамповщиц, не токарей. Поэтому остриглась под машинку, хотя Василий Васильевич и заметил, что не любит безволосых.
