Приключения Гугуцэ - [20]

— Дяденька, там Гугуцэ! — показал пальцем на бочку чей-то малыш.

Мама нет-нет да и опустит в бочку крошку хлеба, чтобы Гугуцэ живым доехал до бондаря.

Двор бондаря заполнился народом.

— Что стряслось, люди добрые? — вышел из дому перепуганный бондарь.

— Тоже мне бондарь! — набросилась на него мама. — Вот теперь вынимай ребёнка из бочки! Что ты на меня глаза-то вылупил?

Когда бондарь наконец сообразил, что в бочке кто-то есть, он обернул тряпкой молоток, посвистел, сбросил три обруча, опять посвистел и вышиб у бочки дно. Гугуцэ высунул голову оттуда, целый и невредимый.

— Ах ты, такой-сякой! Как же это получилось? — спросил бондарь и повернулся к маме. — Да пойми ты, я ж нынче шагу не ступил со двора. Завтра собрался зайти ставить дно.

— Не иначе как парикмахер его в бочку запихал, — сказал сосед Гугуцэ. — С тех самых пор, как Гугуцэ ухитрился его самого остричь под машинку, чуял я, затевается что-то. И как раз сегодня перед обедом, видел, крутился он возле дома Гугуцэ.

Как Гугуцэ научил маму ездить на велосипеде

— Мама, — ни с того ни с сего спрашивает Гугуцэ, — я твой сын или не твой?

— Не заболел ли ты, сынок? — бледнеет мать и прикладывает ладонь ко лбу Гугуцэ.

— Ну, раз я твой сын, то давай я научу тебя ездить на велосипеде!

У матери отлегло от сердца. Но тут она вспомнила, что у велосипеда только два колеса, а не четыре, как у грузовика, который водит отец. И она перевела разговор на другое:

— Только велосипеда мне сейчас не хватает! Забыл, что ли? Вот-вот вернётся наша ласточка из тёплых стран, а я ещё не все стены в сарае починила. Вдруг ласточке не захочется больше лепить в нём своё гнездо?..

Если ты и вправду хозяйкин сын, то встал бы пораньше, походил бы с ведром, сам знаешь где, и принёс бы мне конских яблок, а то глину не с чем замешивать, чтобы стены чинить.

Гугуцэ притащил не одно, а целых три ведра. Напрасно хозяйки, тоже вставшие чуть свет, ходили по всем дорогам вдоль и поперёк. Этот плут, вы подумайте, с вечера привязал к лошадиным хвостам пустые торбы, а утром отнёс домой полные: «Вот, мама, как я с делом управился!»

Мать Гугуцэ тоже хороша! Женщины к ней по-соседски, с мешками, пусть поделится, лошади-то общественные. А она и говорит:

— Хотите, я вам осенью дам яблок с деревьев? А этих не трогайте! Из тёплых стран ласточка прилетит, а сарай ещё не в порядке!

Гугуцэ месил глину ногами, таскал её в сарай, мать нахвалиться им не могла. А он нет-нет да и намекнёт насчёт подарка.

«Гугуцэ своего не упустит», — вздыхает мать. Но что делать, хорош ли, плох ли, это её сын.

Кончив работу, мать моет руки и спрашивает:

— Ну, глазастый, теперь говори, чего тебе купить?

У Гугуцэ нос в глине:

— Можно, я сам тебе что-то подарю?

Мать так прижала сына к груди, что стёрла всю глину с его носа:

— Можно! Можно!

— Давай я научу тебя знаешь чему? Ездить на велосипеде! Пусть это будет моим подарком.

— А люди что скажут, сынок? — отговаривается мать.

— Я и тётю Женю научу. Будете вместе ездить.

Идея понравилась. Мама почти согласна. И вдруг она снова вспоминает, что у велосипеда только два колеса:

— Выставишь и её и меня на посмешище! Моё ли дело — велосипед? Сам подумай и не раздражай меня больше!

«Не иначе как мама струсила», — приуныл Гугуцэ.

С тех пор сердце у него было не на своём месте — ведь он плохо подумал про маму. И когда стало совсем невыносимо, Гугуцэ подошёл к ней:

— Побей меня, мама! Я самый плохой из сыновей!

Мать глядит на Гугуцэ, не знает, что и подумать.

— Отлупи меня, мама! — упрашивал он её. Но мать и пальцем его не тронула.

Гугуцэ заревел, пулей вылетел из дома, заперся в сарае, где уже хозяйничала ласточка, и плакал так, что рубашка плавала в слезах. Ласточка смотрела на него круглыми глазами.

— Моя мама — тру-си-ха! — жаловался ласточке Гугуцэ.

С того дня он перестал улыбаться. Видит мать, с мальчиком что-то неладное творится, но ведь из него клещами слова не вытянешь.

И тут произошло вот что. Была в Трёх Козлятах ужасно бодливая корова. Она столько дел натворила, что хозяин надевал ей на рога рукава от старой телогрейки и завязывал их. Эта самая корова шла вечером с поля, увидела женщину и бросилась на неё. Прижала к забору, голову наклонила, рог из рукава выскочил, сейчас проткнёт насквозь. У бедняжки язык отнялся, побелела вся как полотно. Здоровенный мужик в соседнем дворе так и застыл, разинув рот. И только мама Гугуцэ примчалась как была, с распущенными волосами, и размахивая — чем бы вы думали? — кукурузным стеблем, прогнала корову.

У мальчика с души камень свалился. Хоть лезь на крышу и кричи оттуда во всё горло:

«А ну, кто посмеет сказать, что у меня мама — трусиха? Иляна-Косынзяна тоже не ездила на велосипеде, а за неё Фэт-Фрумос в сказке с тремя драконами дрался. Ох и лупил же он их своей богатырской палицей!»

Гугуцэ не из тех, что пускает свой корабль по воле волн.

«Стоп! — сообразил он. — Теперь, если маму увидят на велосипеде, никто в селе не станет смеяться. Ну, Гугуцэ, пришло твоё времечко, не будь вороной!»

Пока мамы не было дома, Гугуцэ хорошенько накачал колёса у велосипеда, поднял сиденье, вытащил из дома подушки, одеяла, половики, пальто, шапки, мешок с шерстью и раскидал всё это по обе стороны дорожки.