Приказано обезвредить - [16]

— Пропустить! — приказал командир.

Прошло еще несколько минут. По цепочке полетела весть: движется колонна автобусов. Мы замерли. Послышался гул моторов, и показался первый автобус. Окна салона открыты. Ветерок шевелит занавесками. За стеклами — довольные физиономии гитлеровских вояк. Не война, а приятная прогулка среди хлебных массивов, озер и лесов. О чем-то говорят друг с другом, хохочут отрывисто, как гусаки: го-го-го! По сигналу зеленой ракеты десятки бутылок с горючей смесью разом полетели в автобусы. Жарким пламенем вспыхнули они, превратившись в багровые костры. Дикие вопли смешались с беспорядочной стрельбой. И только последней машине в этой колонне удалось развернуться. Еще мгновение — и она умчится в сторону Коростышева.

— Не уйдете, сволочи! — крикнул Кныш и выскочил на дорогу. Он взмахнул бутылкой, но бросить ее не успел. Пуля чиркнула по стеклу, и огненный вихрь заклубился над головой парня. Превозмогая жгучую боль, Кныш выхватил из рюкзака вторую бутылку. Автобус вспыхнул мгновенно.

Одновременно к охваченному огнем Кнышу бросились Ельцов и Рожок. Потушили и на руках отнесли в лес. Ошеломленные внезапным нападением, гитлеровцы не успели оказать организованного сопротивления. Многие из них были сражены выстрелами, другие обгорели, третьи скрылись в чаще.

Отступив километра на полтора в глубь леса, отряд занял круговую оборону. Вскоре послышались частые очереди. Это противник прочесывал местность. Когда до врага оставалось с полсотни метров, из укрытий в него полетели бутылки. Некоторые ударялись в деревья и разбрызгивали вокруг них огненные лужи. Заклубился дым пожаров. Затрещали винтовочные выстрелы. Забили ручные пулеметы. Противник отступил.

Только к вечеру на дороге возобновилось движение. Однако ночью мы снова забросали ее бутылками. Наш радист в условленное время передал в штаб армии итоги дневного боя: уничтожено 5 автобусов, две грузовые автомашины, около сотни фашистских солдат и офицеров. Последовал и ответный приказ: форсированным маршем двинуться на железнодорожный участок Житомир — Фастов и вывести из строя станцию Скочище.

Бойцы отряда уже не спали более суток. И тем не менее отставших в пути не было. Правда, нам пришлось расстаться с Кнышом. От сильных ожогов он то и дело терял сознание, и мы оставили его на попечение местных жителей какого-то хутора. Седой, с военной выправкой старик заверил командира отряда капитана Демченко:

— Не сомневайтесь, товарищ командир, вылечим вашего солдата.

В искренности этих слов мы не сомневались, и все же настроение было скверным. Кныша многие из нас хорошо знали. Кристально честный, преданный своему делу, он всеми силами боролся с преступностью. На его счету было более двух десятков обезвреженных бандитов. В своем последнем бою Кныш проявил исключительное мужество.

На следующую ночь мы окружили и вывели из строя небольшую станцию Скочище, захваченную оккупантами 12 июля, и по команде капитана обезоружили ее охрану из числа предателей-полицаев. Прихватив с собой трофейное оружие, отряд двинулся на базу в Корнин. Следовало пополнить рюкзаки боеприпасами, а также выполнить приказ штаба: сжечь сахарный завод, на котором, по сведениям подпольщиков, фашисты приготовили для вывоза в фатерлянд до тридцати тонн сахара.

— Завод охраняет рота немцев. В распоряжении у них три пулемета и миномет. Наша задача — тщательно изучить обстановку, прежде чем идти на штурм, — сообщил капитан Демченко.

Вместе с Ельцовым, Свидерским и Рожком мы двинулись в разведку. Замаскировались в разрушенном сарае, метрах в пятистах от завода. В бинокль были хорошо видны окопы, опоясавшие завод, пулеметные гнезда. На крыльце административного здания угадывалась труба миномета.

— Крепкий орешек, — шепнул Ельцов.

— Каждый орешек можно разгрызть, — возразил ему Рожок.

— Хотелось бы не поломать зубы, — добавил я.

Целый день мы попеременно вели наблюдение. И, кажется, нащупали брешь в обороне. Немцы по своей натуре — педанты. Их часовые обходили завод через определенные интервалы времени. Каждый составлял минуты три-четыре. И вот в эти-то минуты и был шанс проскользнуть сквозь боевое охранение на заводскую территорию. Не всем, конечно, — штурмовой группе. Вернувшись в отряд, доложили о своих соображениях командиру.

— Добро, — кивнул он.

Сформировали группу из десяти человек. Каждому вручили по три бутылки с зажигательной смесью. Бойцы неслышно скрылись в ночи. Томительно потянулись минуты ожидания. Крепко сжав оружие, мы залегли на подступах к заводу, приготовились броситься в атаку по первому сигналу. И он прозвучал.

В нескольких местах вспыхнули заводские постройки. Затрещали выстрелы. Охрана заметалась в отсветах пожара. Весь отряд стремительно кинулся вперед — и хваленая немецкая выдержка отказала. Оставшиеся в живых фашисты разбежались кто куда. Через несколько минут в поселок поспешили наши связные с призывом к жителям разбирать сахар.

До утра все население поселка — и стар и млад — носило на плечах мешки, ящики, узелки с сахаром. Остаток мы облили бензином и сожгли, чтобы он не достался врагу.

Тепло провожали бойцов люди. «Не забывайте нас!» — просили…