Приказ - [49]

Теперь, когда известен адрес Эрики, нам необходимо немедленно предупредить ее, чтобы не случилось какой-нибудь неприятности. Не забудь только о том, что твоя жена уже давно считает себя вдовой. Незамедлительно сообщи мне, где и когда я могу встретиться с тобой, чтобы подробно обсудить все детали…»

Мысленно Марошффи перебрал всевозможные варианты и самые плохие из них тут же отбросил, так как слишком хорошо знал Эрику. Он был твердо уверен в том, что, пока не пройдет год традиционного траура, Эрика ни за что на свете не отвернется от него. И в то же время он в какой-то степени все же разделял беспокойство матери. Желание увидеть Эрику еще больше взвинтило ему нервы. Вся их прошлая совместная жизнь казалась ему теперь такой прекрасной, что каждая отдельная деталь, каждое воспоминание действовали на Марошффи, как безупречно сыгранное симфоническое произведение. По сравнению с той, прошлой жизнью все, что окружало его здесь, на Заводской улице, в этом грязном и дымном пригороде столицы, казалось пустым и бессмысленным. По сравнению со Швейцарией, с ее торжественной чистотой, с ее прекрасными пейзажами и голубыми зеркалами озер, бедные домишки Заводской улицы с чахлыми акациями, с маленькими убогими каморками и изможденными непосильным трудом людьми казались до удивления жалкими и ничтожными.

В памяти Марошффи невольно всплыли из далекого прошлого уютные швейцарские города, во многих из которых Альби побывал с Эрикой во время свадебного путешествия. Сколько там прошло безоблачных и счастливых дней! Одна мысль о том, что Эрика сейчас снова в Женеве, воскресила в памяти Альби массу воспоминаний. Он расчувствовался. О как великолепна Женева! Там они жили в одном из фешенебельных отелей, окна их номера выходили на озеро с крохотным искусственным островком, на котором стоял памятник Руссо. Тогда они много спорили о меланхолии великой и беспокойной Франции и о самом Руссо, которому здравомыслящая Швейцария поставила этот скромный и суровый памятник. Они не один раз ходили в публичную библиотеку, где с интересом листали редкие издания книг философа, а затем шли в театр. Все это происходило в период их страстной влюбленности, доведенной умением Эрики и ее поэтической целомудренностью до крайности. По вечерам они беззаботно прогуливались по берегу живописного Женевского озера под таким голубым небом, которое не в состоянии увековечить на своем полотне ни один художник.

И вот теперь Эрика снова находится в Женеве, а он, Марошффи, здесь, на Заводской улице, тревожит себя сладкими воспоминаниями четырехлетней давности. Неужели все это было на самом деле? Неужели они все это пережили? Неужели утоляли жажду холодной ледниковой водой? Неужели наслаждались музыкой оркестра, игравшего прямо на площади под открытым небом?

Потом они переехали на другой берег Женевского озера, и там одна, совсем еще молоденькая девушка, по-видимому дочка какого-нибудь заморского миллионера, начала навязчиво приставать к Альби, считая, что с ее деньгами она имеет право на все, чего ей только захочется.

Наблюдая за этой неприятной сценой, Эрика спросила Альби:

— Как ты думаешь, способны ли вот такие девицы вообще любить?

Альби тогда ничего не ответил своей возлюбленной, как не мог написать ей и сейчас, хотя и знал адрес. Он невольно вспомнил предупредительную улыбку гарсона в отеле, которой тот одарил их, когда Альби сказал ему по-французски «до свидания», дав тем самым понять, что они больше не нуждаются в нем.

Любопытно, удалось ли этому слуге, облаченному во фрачную пару, избежать мясорубки под Верденом? Не стал ли он свидетелем и участником кровавой битвы на Сомме или на Марне? Разумеется, время разрывает связи и никого не щадит. Возможно, оно не пощадит и старика Татара, Юци, Тибора Шароша, и Мартона Терека, и Петера, хотя это совсем другой человек. О нем невозможно забыть. Однако Марошффи даже ради него не собирается поворачиваться спиной к миру, в котором жил до этого. Он даже не мог сказать, вернется ли в дом на проспекте Кристины. Ему было ясно одно: во что бы то ни стало нужно переговорить с матерью. Однако он прекрасно понимал, что, прежде чем сделать это, надо заручиться согласием Петера. Он знал, что разговор об этом будет не из легких, и действительно не ошибся.

Петер внимательно выслушал его, но понял сначала совсем не так, полагая, что Марошффи лишь собирается ненадолго забежать в дом матери, чтобы поговорить с ней по какому-то деликатному делу.

На всякий случай он предупредил, чтобы Марошффи был осторожен.

— Ты все еще продолжаешь играть собственной жизнью, как я посмотрю, — сказал он. — Лукачич только что отдал приказ, о полном уничтожении подозрительных элементов. В каждом районе столицы военные вместе с инспекторами проверяют даже пассажиров трамваев. Весь город оцеплен войсками, ни въехать в него, ни выехать невозможно без того, чтобы не нарваться на проверку документов. Облавы проводятся чуть ли не на каждом шагу. Если бы ты знал, сколько рабочих горит на этих облавах! И хотя у тебя вполне надежные документы, ты все же сильно рискуешь, собираясь появиться в городе.