Приглашение в социологию эмоций - [51]
на практике люди все время сталкиваются с тем, что свои мысли и чувства нужно скрывать, маскировать или преувеличивать. Мы контролируем эту информацию, чтобы сохранить лицо, уберечь отношения, избежать конфликта и вообще направить взаимодействие в желаемом направлении [Turner et al., 1975].
Что верно для публичных выступлений, то верно и для других контекстов. Представьте себе простой вопрос: «Как дела?», который задается в разнообразных обстоятельствах. Если друг вас спрашивает об этом в коридоре университета, то ответ отличается от ответа на тот же вопрос, но заданный в приватном пространстве вашей квартиры. Когда тот же вопрос задают родители в телефонном разговоре, вы можете дать третий тип ответа. Если этот вопрос задает психолог во время формальной терапевтической сессии, возникает четвертый вариант ответа. «У меня все хорошо», – такой ответ может быть достаточным в коридоре университета, но слишком коротким и безличным в других ситуациях. Описание чувств сексуального влечения к однокурснику(це) больше соответствует приватной беседе с другом, нежели разговору в коридоре университета или телефонному разговору с родителями. Искреннее признание своей низкой самооценки может быть абсолютно уместным на психотерапевтическом сеансе, но совершенно неуместным при коротком приветствии в коридоре университета. Вообразите такое гипотетическое взаимодействие:
• Привет, Сюзанна! Как делишки?
• Сегодня я сомневаюсь в своей самооценке. А у тебя как дела?
Контекст, аудитория и цели нашего взаимодействия – все это определяет тот способ, которым мы описываем наши чувства [Harris, Ferris, 2009]. В разговоре с собеседниками мы можем охарактеризовать наши эмоции так, чтобы вызвать желаемые реакции. Например, если человек не хочет, чтобы его родители слишком сильно волновались, то негативные эмоции целенаправленно исключаются из разговора, или уменьшается их интенсивность: «Я немного волнуюсь перед занятием по математике». Тогда как ранее тот же самый студент говорил: «Я жутко паникую из-за математики!», для того чтобы вызывать сочувствие и повеселить приятеля.
Также можно откровенно солгать при разговоре о своих чувствах [Turner, Edgley, Olmstead, 1975]. Люди бывают очень изобретательными и манипулятивными, когда сообщают своему работодателю или преподавателю, что страшно «расстроены» (по причине семейной трагедии) и поэтому не могут сейчас работать. При этом трагедия или печаль могут быть полностью сфабрикованы.
С другой стороны, более интересно и (как я надеюсь) более вероятно, что в разговоре люди или слегка преувеличивают, или фокусируются на разных вещах в зависимости от контекста взаимодействия и от того, с кем они беседуют. Например, в течение дня студент может перед занятием по математике колебаться между нервозностью, паникой и равнодушием. Позже, отвечая на вопрос: «Как дела?», он выбирает, о каком действительно искреннем чувстве сообщить. Если легкая нервозность переживается практически постоянно, тогда эта эмоция может преувеличиваться или преуменьшаться в зависимости от целей студента в данный момент, например, чтобы вызвать сочувствие, развеселить друга, успокоить озабоченного родителя, продемонстрировать компетентность, извиниться и т. д. (см. также: [Coupland et al., 2008; Locke, 2003]). Иногда целью становится «не прослыть скучным», и это заставляет нас преувеличивать свои чувства, выражать их более драматично. В своем стремлении понравиться другим мы склонны говорить о своих чувствах, иногда сильно преувеличивая их. Восторженное: «Обожаю тайскую еду!» звучит более обаятельно, чем сдержанное: «Да, мне нравится тайская еда». Простая констатация факта: «Тест по математике будет трудным для меня», вероятно, звучит более скучно по сравнению с восклицанием: «Я в ужасе перед контрольной по математике!».
Идентификация эмоций в межличностных взаимодействиях
Пятый пункт в моем списке социальных измерений процесса идентификации эмоций выводит обозначение эмоций еще дальше за пределы индивидуального опыта переживания, показывает участие других людей в этом процессе. Идентификация эмоций не является исключительной прерогативой отдельных индивидов. Как и управление эмоциями (см. гл. 3 настоящей книги), обозначение эмоций может быть групповым процессом. Люди часто получают помощь, желаемую или не желаемую, когда определяют свои чувства.
Обсудим понятие «интеракционный коучинг» (interactional coaching)[60] [Harris, Ferris, 2009]. В повседневных разговорах люди обучают или направляют нас в поиске определенных названий для эмоций. Одним из способов такого коучинга является предоставление выбора из потенциальных возможностей:
• Поздравляю с окончанием колледжа! Бьюсь об заклад, ты так взволнован!
• Мне жаль твою маму. Должно быть, ты сильно расстроен.
• Я слышала, что сделал твой бывший. Я уверена, ты реально в бешенстве, да?
Иногда наши «коучи по взаимодействию» предлагают на выбор два обозначения или ответа, как в бюллетене для голосования или экзаменационном тесте с вариантами ответа:
• Ты боишься или тебе не терпится начать работать на новом месте?
Природа таит в себе множество сюрпризов: лиственные деревья влияют на скорость вращения Земли, журавли становятся помехой для испанских производителей хамона, хвойные леса способны вызвать дождь. Она как огромный часовой механизм, только гораздо сложнее. Влюбленный в природу лесничий Петер Воллебен позволяет читателю окунуться в этот секретный мир и раскрывает завораживающие взаимосвязи между растениями и животными. Для широкого круга читателей.
Пособие призвано развить в школьниках, студентах и начинающих журналистах умение создавать красивые, яркие и точные образы, оставаясь в рамках существующего русского языка, не вульгаризируя его англицизмами, жаргонными словами и разговорной речью низкого уровня. Задача, поставленная автором, довольно амбициозна: не только научить правильной письменной речи, но пробудить вдохновение к созданию таких текстов и дальнейшему совершенствованию. Адресована студентам факультетов журналистики и филологических факультетов, а также тем, кто стремится грамотно и образно излагать свои мысли на бумаге.
Не верьте, что пиратское общество состояло сплошь из негодяев, получавших удовольствие от грабежей, пыток и убийств. В Золотой век пиратства взошли звезды, которые горели бесстрашной непокорностью и четкой приверженностью идеям справедливости и равенства. Эксперт в области социального предпринимательства, независимый консультант по стратегическому менеджменту Facebook, Google, BBC, Johnson & Johnson, Unilever, PlayStation, Red Bull, Dyson и других крупных мировых брендов, Сэм Коннифф Альенде раскрывает подлинную историю пиратства, описывая приемы и методы Генри Эвери, Бартоломью Робертса, Энн Бонни, Мэри Рид, Генри Моргана, Сэма Беллами, Эдварда Тича по прозвищу Черная Борода и других флибустьеров.Похожие методы взяли на вооружение современные пираты – от Илона Маска, Стива Джобса и создателей технологии блокчейна до Бэнкси и исполнителей рэпа и хип-хопа.
В этой книге говорится об Исконной Вере и Стари у Южных Славян. Исследование, которое мы провели, не основывается на песнях, преданиях и обрядах, сохранившихся до сих пор, ни даже на письменных летописях. Главная особенность научного подхода, примененного в этой книге, это его опора на образные представления, которые у Южных Славян, совместно со многими другими народами, возникли со временем.
Книга представляет собой один из первых в отечественной научной литературе опытов междисциплинарного подхода к проблематике искусственного интеллекта. В ней рассматриваются философские, методологические, общетеоретические и социокультурные аспекты данной проблематики, обсуждаются актуальные задачи моделирования искусственного интеллекта в связи с рядом логических и математических вопросов и под углом соотношения искусственного интеллекта с естественным и современных разработок проблемы "сознание и мозг".
Никогда не уйдет в прошлое интерес к познанию происхождения и последующей эволюции уникального человеческого вида. От древесной обезьяны до человека разумного — дистанция огромного размера. В настоящем издании она заполняется известными и новейшими материалами по истории антропологических знаний о движущих силах и закономерностях развития семейства гоминид, адаптивном полиморфизме вида гомо сапиенса, его расовой структуре, перспективах развития.
С тех пор как глобальная волна («третья волна») демократизации достигла пика на рубеже 1980‑1990‑х годов, тема демократизации стала важнейшей для понимания современного мира политики. Неслучайно во многих бакалаврских и постдипломных учебных программах по политической науке и международным отношениям появились учебные курсы по политическим изменениям и демократизации, но при этом предложение высококачественных учебников по данной тематике остается ограниченным. Настоящее учебное пособие восполняет указанный пробел, доступно и в систематизированном виде знакомя студентов и всех интересующихся современной политикой с теоретическими и практическими аспектами политических изменений и демократизации.
Учебник «Что такое антропология?» основан на курсе лекций, которые профессор Томас Хилланд Эриксен читает своим студентам-первокурсникам в Осло. В книге сжато и ясно изложены основные понятия социальной антропологии, главные вехи ее истории, ее методологические и идеологические установки и обрисованы некоторые направления современных антропологических исследований. Книга представляет североевропейскую версию британской социальной антропологии и в то же время показывает, что это – глобальная космополитичная дисциплина, равнодушная к национальным границам.