Приглашение в социологию эмоций - [48]
Кросс-культурные сравнения помогут нам признать ненадежность языка. Когда дело касается эмоций, не во всех культурах содержатся одинаковые понятийные ресурсы. Мы можем убедиться в этом, если посмотрим на разные термины для обозначения эмоций, которые существуют в различных языках. Например, специалисты подсчитали, что чевонг (Chewong – небольшая этническая группа в Южно-Восточной Азии) пользуются только 8 словами для обозначения эмоций, тогда как жители Тайваня используют более 700 слов [Clark, 2002, p. 166; Heelas, 1986, p. 238]. В словарях Уэбстера – «Новом академическом словаре для студентов» (New Collegiate Dictionary) и «Словаре американского сленга» (Dictionary of American Slang) было обнаружено 2000 английских терминов для обозначения эмоций [Wallace, Carson, 1973, p. 5]. (Однако нужно помнить, что не существует убедительного способа определить, как выделять «слова для эмоций» или подобрать соответствующие примеры.)
Иногда кажется, что слова довольно легко перевести с одного языка на другой, например, итальянское слово amor как «любовь». В других случаях перевод требует больших усилий. В немецком языке есть слово для обозначения чувства радости при виде несчастий других людей – Schadenfreude. Ифалук (Ifaluk), племя, живущее на Микронезийском атолле, использует слово fago для выражения сочетания любви, сочувствия и печали [Lutz, 1988]. Японцы говорят об amae, которое обозначает «позитивное чувство наслаждения полной зависимостью от другого человека» [Clark, 2002, p. 166; Goddard, 2002]. Эти три обозначения чувств, надо сказать, довольно удобные, отсутствуют в английском языке.
Если у нас в языке не полностью отсутствует определение какой-либо эмоции, то по крайней мере мы должны обходиться более грубыми инструментами для ее обозначения. Представители племени ифалук, например, проводят различие между двумя типами отвращения – моральным и физическим. Англоговорящие люди, наоборот, используют одно слово в двух значениях: «отвращением» мы называем нашу реакцию на недостойное поведение и на запах прокисшего молока. Вполне возможно, наш эмоциональный словарь в данном случае более прост и однообразен. В других областях английский язык более точен. Например, американцы проводят различие между смущением, стыдом, чувством вины и застенчивостью, а яванцы (см. примеч. 4 в конце главы) используют единственное слово – isin – для описания всех этих чувств [Russell, 1991]. Некоторые африканские языки описывают печаль и гнев одним словом, а представители племени иллонгот (Illongot), обитающего на Филиппинах, одним словом характеризуют гнев и зависть [Heelas, 1986, p. 240]. В целом, идентифицируя свои эмоции, люди используют те понятийные ресурсы, которыми снабжает их культура.
Словари эмоций различаются не только в зависимости от культуры, но и в зависимости от исторического периода. Даже на протяжении короткого периода времени я наблюдал появление трех языковых категорий для обозначения эмоций. В первые 20 лет моей жизни (в 1970 и 1980-е годы) я ни разу не сталкивался с выражением «дорожная ярость» (road rage)[51] в отношении поведения водителя. Ни один из моих друзей не говорил, что нуждается в «закрытии» (closure)[52] после разрыва, смерти или в конце семестра. Никто не вскрикивал schwing[53], почувствовав вожделение или сексуальное влечение. Все эти выражения стали популярными в 1990-х годах (см. примеч. 5 в конце главы). Однако только то, что появляется новое название эмоции, не означает, что данное обозначение станет широко распространенным. Употребление слова schwing уже, кажется, стремительно снижается. Совсем немногие используют сегодня слово «меланхолия», несмотря на то что оно было очень популярно в Средние века [Harré, Finlay-Jones, 1986]. Некоторые слова для обозначения эмоций практически исчезли, как это случилось с понятием «акедия» (accidie), которым называли уникальное чувство «скуки, уныния и даже отвращения по поводу выполнения религиозного долга» [Ibid., p. 221].
Даже само слово «эмоция» стало использоваться как самостоятельное только около 500 лет назад, оно образовалось от латинского глагола movere, что означает «двигаться», «перемещаться» или «переноситься» [Averill, 1974; Franks, 1994]. Слово «движение» (motion) встроено в понятие эмоции и раскрывает его простое этимологическое происхождение.
С изобретением Интернета процесс идентификации эмоций находится под влиянием конвенций, которые установились в электронной переписке, обмене смс и Твиттере. Вместо того чтобы описывать эмоциональное состояние словами, я могу быстро выбрать эмотикон (например, J) или аббревиатуру (lmao[54]). Создание и распространение технологий рождает новые символы, что можно считать историческим развитием имеющихся у людей возможностей для описания и изображения своих чувств [Derks et al., 2008; Stanton, 2014].
Метафоры
Словари, которые люди используют для описания эмоций, могут быть довольно разнообразными и выразительными. Вместо того чтобы использовать простое выражение «я зол», люди описывают себя как «дымящихся» (fuming), «тлеющих» (smoldering) или «раскаленных» (red hot)
Природа таит в себе множество сюрпризов: лиственные деревья влияют на скорость вращения Земли, журавли становятся помехой для испанских производителей хамона, хвойные леса способны вызвать дождь. Она как огромный часовой механизм, только гораздо сложнее. Влюбленный в природу лесничий Петер Воллебен позволяет читателю окунуться в этот секретный мир и раскрывает завораживающие взаимосвязи между растениями и животными. Для широкого круга читателей.
Пособие призвано развить в школьниках, студентах и начинающих журналистах умение создавать красивые, яркие и точные образы, оставаясь в рамках существующего русского языка, не вульгаризируя его англицизмами, жаргонными словами и разговорной речью низкого уровня. Задача, поставленная автором, довольно амбициозна: не только научить правильной письменной речи, но пробудить вдохновение к созданию таких текстов и дальнейшему совершенствованию. Адресована студентам факультетов журналистики и филологических факультетов, а также тем, кто стремится грамотно и образно излагать свои мысли на бумаге.
Не верьте, что пиратское общество состояло сплошь из негодяев, получавших удовольствие от грабежей, пыток и убийств. В Золотой век пиратства взошли звезды, которые горели бесстрашной непокорностью и четкой приверженностью идеям справедливости и равенства. Эксперт в области социального предпринимательства, независимый консультант по стратегическому менеджменту Facebook, Google, BBC, Johnson & Johnson, Unilever, PlayStation, Red Bull, Dyson и других крупных мировых брендов, Сэм Коннифф Альенде раскрывает подлинную историю пиратства, описывая приемы и методы Генри Эвери, Бартоломью Робертса, Энн Бонни, Мэри Рид, Генри Моргана, Сэма Беллами, Эдварда Тича по прозвищу Черная Борода и других флибустьеров.Похожие методы взяли на вооружение современные пираты – от Илона Маска, Стива Джобса и создателей технологии блокчейна до Бэнкси и исполнителей рэпа и хип-хопа.
В этой книге говорится об Исконной Вере и Стари у Южных Славян. Исследование, которое мы провели, не основывается на песнях, преданиях и обрядах, сохранившихся до сих пор, ни даже на письменных летописях. Главная особенность научного подхода, примененного в этой книге, это его опора на образные представления, которые у Южных Славян, совместно со многими другими народами, возникли со временем.
Книга представляет собой один из первых в отечественной научной литературе опытов междисциплинарного подхода к проблематике искусственного интеллекта. В ней рассматриваются философские, методологические, общетеоретические и социокультурные аспекты данной проблематики, обсуждаются актуальные задачи моделирования искусственного интеллекта в связи с рядом логических и математических вопросов и под углом соотношения искусственного интеллекта с естественным и современных разработок проблемы "сознание и мозг".
Никогда не уйдет в прошлое интерес к познанию происхождения и последующей эволюции уникального человеческого вида. От древесной обезьяны до человека разумного — дистанция огромного размера. В настоящем издании она заполняется известными и новейшими материалами по истории антропологических знаний о движущих силах и закономерностях развития семейства гоминид, адаптивном полиморфизме вида гомо сапиенса, его расовой структуре, перспективах развития.
С тех пор как глобальная волна («третья волна») демократизации достигла пика на рубеже 1980‑1990‑х годов, тема демократизации стала важнейшей для понимания современного мира политики. Неслучайно во многих бакалаврских и постдипломных учебных программах по политической науке и международным отношениям появились учебные курсы по политическим изменениям и демократизации, но при этом предложение высококачественных учебников по данной тематике остается ограниченным. Настоящее учебное пособие восполняет указанный пробел, доступно и в систематизированном виде знакомя студентов и всех интересующихся современной политикой с теоретическими и практическими аспектами политических изменений и демократизации.
Учебник «Что такое антропология?» основан на курсе лекций, которые профессор Томас Хилланд Эриксен читает своим студентам-первокурсникам в Осло. В книге сжато и ясно изложены основные понятия социальной антропологии, главные вехи ее истории, ее методологические и идеологические установки и обрисованы некоторые направления современных антропологических исследований. Книга представляет североевропейскую версию британской социальной антропологии и в то же время показывает, что это – глобальная космополитичная дисциплина, равнодушная к национальным границам.