Приглашение в социологию эмоций - [47]
Вторая причина, почему трудно идентифицировать эмоции, заключается в том, что чувства не переживаются по отдельности. Во многих ситуациях мы испытываем множество чувств одновременно [Rosenberg, 1990]. Например, когда вы катаетесь на «американских горках», вы можете испытывать страх и приятное волнение (или, как моя жена, примешиваете сюда еще и немного раздражения в адрес того, кто заставил вас это сделать). Подобным образом при просмотре фильма ужасов зал испытывает и страх, и удовольствие.
Возьмем пример из жизни семьи. Когда умирает кто-то из родителей, печаль является ожидаемой эмоцией. Однако если умерший годами страдал от деменции, то горюющий может испытывать облегчение (как и чувство вины за это облегчение) одновременно с чувством печали [Holstein, Gubrium, 1995, p. 35]. Если родитель умирает во время обычной медицинской процедуры, то печаль может быть осложнена чувством негодования в адрес персонала больницы.
В другом случае обнаружение измены со стороны жениха порождает чувства гнева, замешательства, предательства и разочарования. Если в данной ситуации проявились бы отчетливые физиологические ощущения, соответствующие каждой из перечисленных эмоций, что, безусловно, является очень сильным преувеличением, то даже в этом случае ощущения переплелись бы, и их было бы трудно разделить.
Третья причина сложности процесса идентификации эмоций состоит в том, что у людей нет точного инструмента для их измерения [Rosenberg, 1990]. Мы можем отмерить сахар чайной ложкой, столовой ложкой или чашкой, но нет такой же системы для измерения испытываемых или выражаемых нами чувств счастья или любви. Несмотря на когда-то популярные «кольца настроения» (mood rings)[50], у нас нет эмоционального термометра, точно показывающего, насколько, к примеру, мы разгневаны. Во многих ситуациях повседневной жизни люди говорят, что они (или их товарищи) «полны» гордости, любви или негодования. Иногда в песнях поется об эмоциях, которых недостает, например, любви (out of love) (поищите в поисковике Google песни группы «Air Supply» или звезды хип-хопа певца Шада). Эти выражения – «быть полным» или «быть без» какой-либо эмоции – напоминают измеритель уровня бензина в автомобиле (см. примеч. 3 в конце главы). В отличие от машин, однако, мы не оснащены приборной панелью, которая могла бы показывать уровень испытываемых нами чувств. Нельзя и приложить измерительный прибор к телу, чтобы измерить, сколько гнева накопилось у нас, подобно тому как проверяют уровень масла в двигателе.
Люди действительно «гадают на кофейной гуще» или пользуются неопределенными сигналами, которые подает тело. Например, мы можем сказать тому, у кого лицо покраснело: «Вы, кажется, злитесь», – однако это нелегко доказать. Ваш собеседник может отвергнуть такое обозначение своих чувств и заявить, что на самом деле чувствует себя расстроенным, раздраженным или же охвачен страстью. Возможно, когда-нибудь ученые смогут разработать надежную и несложную систему определения реально переживаемых чувств посредством систематического изучения экспрессивной мимики. Но сегодня в повседневной жизни не существует простого измерительного приспособления для окончательного решения этого вопроса. Скорее, мы должны постоянно интерпретировать наши физиологические состояния и поведение, поскольку даем обозначения собственным и чужим эмоциям.
Четвертая причина, почему телесные ощущения не облегчают процесс идентификации эмоций, может быть сформулирована просто: некоторые эмоции вообще не сопровождаются выраженными физиологическими проявлениями. Не все эмоции переживаются так же остро, как паника, ярость или эйфория. В нашем теле может практически ничего не происходить, когда мы чувствуем восхищение, привязанность, удовлетворение, благодарность, надежду или гордость [Averill, 1974, p. 176; Harré, 1992]. Повторюсь, мы просто не можем положиться на то, что наши тела говорят о наших чувствах, поскольку некоторые чувства легче «заметить» и «узнать», чем другие. Это также еще одна причина перейти от физиологии к обсуждению социальных факторов процесса идентификации эмоций.
Социальные факторы идентификации эмоций
Было полезно начать рассмотрение процесса эмоциональной идентификации с обсуждения физиологической неопределенности эмоций: оно показало нам, что должно быть нечто большее в этом процессе, нежели простое определение наших телесных ощущений. Однако здесь существует риск. Давайте сразу договоримся, что наши тела не всегда являются главным фактором в процессе обозначения чувств. Напротив, во многих случаях телесные ощущения играют минимальную роль в идентификации эмоций [Pollak, Thoits, 1989, p. 25]. Существует множество социальных факторов, которые гораздо серьезнее воздействуют на процесс обозначения эмоций. Рассмотрим семь таких факторов.
Словари эмоций
Поскольку у нас есть отдельные слова для эмоций, например, ревность, любовь, паника, стыд, то люди часто думают, что эти понятия относятся к ясно различимым сущностям. Мы забываем, что языковые категории – только инструменты, которые созданы людьми в попытке придать смысл вещам. Важно напоминать себе, что язык является искусственным человеческим творением.
Природа таит в себе множество сюрпризов: лиственные деревья влияют на скорость вращения Земли, журавли становятся помехой для испанских производителей хамона, хвойные леса способны вызвать дождь. Она как огромный часовой механизм, только гораздо сложнее. Влюбленный в природу лесничий Петер Воллебен позволяет читателю окунуться в этот секретный мир и раскрывает завораживающие взаимосвязи между растениями и животными. Для широкого круга читателей.
Пособие призвано развить в школьниках, студентах и начинающих журналистах умение создавать красивые, яркие и точные образы, оставаясь в рамках существующего русского языка, не вульгаризируя его англицизмами, жаргонными словами и разговорной речью низкого уровня. Задача, поставленная автором, довольно амбициозна: не только научить правильной письменной речи, но пробудить вдохновение к созданию таких текстов и дальнейшему совершенствованию. Адресована студентам факультетов журналистики и филологических факультетов, а также тем, кто стремится грамотно и образно излагать свои мысли на бумаге.
Не верьте, что пиратское общество состояло сплошь из негодяев, получавших удовольствие от грабежей, пыток и убийств. В Золотой век пиратства взошли звезды, которые горели бесстрашной непокорностью и четкой приверженностью идеям справедливости и равенства. Эксперт в области социального предпринимательства, независимый консультант по стратегическому менеджменту Facebook, Google, BBC, Johnson & Johnson, Unilever, PlayStation, Red Bull, Dyson и других крупных мировых брендов, Сэм Коннифф Альенде раскрывает подлинную историю пиратства, описывая приемы и методы Генри Эвери, Бартоломью Робертса, Энн Бонни, Мэри Рид, Генри Моргана, Сэма Беллами, Эдварда Тича по прозвищу Черная Борода и других флибустьеров.Похожие методы взяли на вооружение современные пираты – от Илона Маска, Стива Джобса и создателей технологии блокчейна до Бэнкси и исполнителей рэпа и хип-хопа.
В этой книге говорится об Исконной Вере и Стари у Южных Славян. Исследование, которое мы провели, не основывается на песнях, преданиях и обрядах, сохранившихся до сих пор, ни даже на письменных летописях. Главная особенность научного подхода, примененного в этой книге, это его опора на образные представления, которые у Южных Славян, совместно со многими другими народами, возникли со временем.
Книга представляет собой один из первых в отечественной научной литературе опытов междисциплинарного подхода к проблематике искусственного интеллекта. В ней рассматриваются философские, методологические, общетеоретические и социокультурные аспекты данной проблематики, обсуждаются актуальные задачи моделирования искусственного интеллекта в связи с рядом логических и математических вопросов и под углом соотношения искусственного интеллекта с естественным и современных разработок проблемы "сознание и мозг".
Никогда не уйдет в прошлое интерес к познанию происхождения и последующей эволюции уникального человеческого вида. От древесной обезьяны до человека разумного — дистанция огромного размера. В настоящем издании она заполняется известными и новейшими материалами по истории антропологических знаний о движущих силах и закономерностях развития семейства гоминид, адаптивном полиморфизме вида гомо сапиенса, его расовой структуре, перспективах развития.
С тех пор как глобальная волна («третья волна») демократизации достигла пика на рубеже 1980‑1990‑х годов, тема демократизации стала важнейшей для понимания современного мира политики. Неслучайно во многих бакалаврских и постдипломных учебных программах по политической науке и международным отношениям появились учебные курсы по политическим изменениям и демократизации, но при этом предложение высококачественных учебников по данной тематике остается ограниченным. Настоящее учебное пособие восполняет указанный пробел, доступно и в систематизированном виде знакомя студентов и всех интересующихся современной политикой с теоретическими и практическими аспектами политических изменений и демократизации.
Учебник «Что такое антропология?» основан на курсе лекций, которые профессор Томас Хилланд Эриксен читает своим студентам-первокурсникам в Осло. В книге сжато и ясно изложены основные понятия социальной антропологии, главные вехи ее истории, ее методологические и идеологические установки и обрисованы некоторые направления современных антропологических исследований. Книга представляет североевропейскую версию британской социальной антропологии и в то же время показывает, что это – глобальная космополитичная дисциплина, равнодушная к национальным границам.