Приглашение в социологию эмоций - [46]

Emotional Labor in the 21st Century: Diverse Perspectives on Emotion Regulation at Work / A.A. Grandey, J.M. Diefendorff, D.E. Rupp (eds). N.Y.: Routledge, 2013.

6. Идентификация эмоций

«Как вы себя чувствуете?» Этот общий вопрос задается в разнообразнейших обстоятельствах. Иногда «чувствуете» относится к состоянию нашего здоровья, когда друг интересуется, оправились ли мы от простуды. В других случаях люди задают этот вопрос, интересуясь нашими эмоциями. Вы счастливы? Расстроены? Влюблены? Сердитесь? Во всех случаях, когда мы спрашиваем именно об эмоциях, мы вовлекаемся в процесс обозначения эмоций, что и является темой данной главы.

Со строго биологической точки зрения вряд ли имеет значение то, что´ именно мы называем эмоциями. Наткнувшись на медведя во время прогулки в горах, мы, вероятно, широко раскроем глаза, у нас участится пульс и произойдет выброс адреналина. Мы «испуганы». Физиологически мы испытываем «страх», безотносительно к словам, которые мы используем для разговора о нем. Такие примеры хороши для определения эмоций как генетически врожденных реакций на стимулы внешней среды.

С социологической точки зрения, однако, очень важно, обозначаем ли мы, и как именно, свои чувства в процессе их переживания и после. Если думать: «Я так испуган сейчас!», – то страх может усилиться, а если сказать себе: «Все в порядке – стой спокойно и не беги», – то тем самым можно помочь себе подавить страх, поскольку это форма глубокого исполнения. Более того, «драматическая-история-о-том-как-я-встретил-медведя» может впоследствии пересказываться еще сотню раз в разговоре с другими. В этом случае имеет значение, каким образом рассказчики описывают сами себя: как «ужасно испуганных», «немного испугавшихся» или как «глазом не моргнувших». В зависимости от контекста некоторые описания могут считаться смешными, смелыми или глупыми и таким образом формируют представления других людей о нас и то, как они будут с нами себя вести.

Перед тем как заняться теми социальными процессами, которые обусловливают обозначение чувств, давайте обратим внимание на физиологию эмоций. Чем более мы будем подмечать неоднозначность наших физиологических ощущений, тем более широкое поле откроется для последующего обсуждения идентификации эмоций, которая является культурным, интерпретативным и обусловленным социальными взаимодействиями процессом.

Телесная неопределенность

Всегда есть соблазн утверждать, что каждый из нас является экспертом в трактовке собственных телесных ощущений и чувств. Действительно, мы переживаем наше телесное Я изнутри и снаружи каждый день. Поэтому с обыденной точки зрения идентификация чувств кажется нехитрым делом. Вы можете думать: «Я-то точно знаю, когда я ревную, злюсь или испытываю грусть». Что может быть сложного в том, чтобы назвать наши чувства? Однако задумавшись об этом всерьез, вы, возможно, обнаружите, что обозначение собственных эмоций является более сложным, нюансированным и захватывающим процессом, чем вы думаете. Давайте рассмотрим четыре причины того, почему трудно полагаться на телесные ощущения при идентификации чувств (см. примеч. 1 в конце главы).

Ранее я описывал учащенное сердцебиение и выброс адреналина как индикаторы страха. Это кажется разумным. Однако проблема заключается в том, что одинаковые ощущения могут быть связаны с переживанием совершенно различных эмоций, таких как приятное волнение (например: «Отгадай, что случилось? Я выиграл в лотерею!») или гнев («Какой-то придурок поцарапал мою машину!»). Таким образом, первой причиной трудностей при идентификации эмоций будет то обстоятельство, что разные эмоции могут иметь одинаковые физиологические проявления.

Физиологические ощущения, сопровождающие эмоции, являются смутными, и их нелегко различить [Rosenberg, 1990; Schachter, Singer, 1962]. Если бы наши тела обеспечивали нас непротиворечивой информацией о наших эмоциях, тогда их идентификация была довольно простой задачей. Но дело не только в этом. люди вынуждены интерпретировать значение собственных реакций. Например, слезы могут быть знаком не только печали, но и радости, страха и других эмоций (см. примеч. 2 в конце главы). Я помню, как плакал, когда в восемь лет впервые решил побоксировать. Мой приятель по соседству пригласил меня заняться боксом в гараже его родителей. Не прошло и минуты с начала нашего спарринга, как я получил удар в лицо и разразился слезами. Когда мой друг спросил меня: «Что не так?», я не смог сказать ничего вразумительного. Мне было не так уж больно, и не было грустно. Я сумел из себя выдавить только: «Не думаю, что мне нравится бокс».

Люди живут в своем теле, но не изучают его физиологию с точки зрения систематического научного подхода, как делают некоторые специалисты. Но могут ли ученые однозначно связать разные эмоции с конкретными физиологическими проявлениями? Психологи полагают, что это невозможная задача [Barrett, 2006]. Отсюда то, что сложно в научной лаборатории, может быть еще более сложным делом для обычных людей в повседневной жизни. В течение дня, когда мы очень заняты, мы просто не можем наблюдать за тем, как наши тела посылают очевидные сигналы о том, что мы чувствуем.