Приднестровский беспредел - [21]
В это время румынский десант, сброшенный с брони на выезде из сада, шел в атаку. Не переставая стрелять, Миха видел краем глаза Серегу Магара, пробиравшегося по окопу со своим РПГ поближе к бээмпэшкам, видел румынский танк на поле, содрогающийся от выстрелов, видел нового соседа, Гаруна, грубияна и пьянчугу, с бессвязными криками выпускающего очередь за очередью. «Трансвааль, Трансвааль, страна моя, ты вся горишь в огне…» Уши заложило от грохота и лязга. Во рту пересохло. Миха уронил пустой рожок, вколотил новый и снова нажал на собачку.
Румыны были уже совсем близко. Между деревьями появились двое или трое с гранатометами РПГ на плече. Потом прямо на бруствере взметнулась земля, и Миху швырнуло на дно окопа…
Придя в себя, он обнаружил, что ничего не слышит. В ушах стоял могучий звон тысячи колоколов. Припав к стенке окопа, Миха ухватился дрожащими руками за «калаш» и замычал, заматерился, тряся головой. Метрах в двадцати на бруствер взлетел, дико разевая рот в неслышном крике, безумец-Чабан, и, застыв в полный рост, начал с бедра поливать атакующих румын из автомата. Вокруг него роями летали пули, а он, дико перекосив лицо, стрелял и стрелял до полного опустошения магазина. Потом свалился обратно в окоп.
Перезаряжая автомат, Миха потерянно оглянулся по сторонам. Выше по склону появились, наверное, только что примчавшиеся «Зилы» с двумя 100-миллиметровыми противотанковыми пушками-«рапирами» на прицепе. Обслуга молниеносно распрягла орудия, развернула их и врезала по румынской бронетехнике прямой наводкой. Одна бээмпэшка, нелепо дернувшись, застыла на месте, задымилась-заполыхала, остальные отходили. Рядом, в метре, получив пулю в лоб, медленно-медленно опускался на дно окопа бедолага-Гарун. Чуть дальше чертиком-берсерком из табакерки опять вылетел на гребень бруствера Чабан.
А колокола все били в уши, Миху шатало из стороны в сторону, он падал на залитый красным Гаруновский матрас, потом, ошалелый, перемазанный чужой кровью, снова поднимался и продолжал стрелять. Это было как крутой гашиш, когда после заправки ты поднимаешься со взлетной полосы, убираешь шасси и со свистом несешься куда-то сквозь облака, под сумасшедшим углом к горизонту. Корпус дрожит от непосильной нагрузки, крылья вибрируют, слезы застилают глаза, а тебе на все это плевать, лишь бы хватило неба, и сил, и патронов…
А потом румыны ушли. И на всем перепаханном боем пространстве, где искореженные деревья, дымящееся железо и трупы, шевелился только один окровавленный кусок мяса — брошенный своими раненный румын. И Миха автоматически посадил эту полумертвую плоть на прицел и стрелял, пока румын не перестал дергаться…
А потом, часа через два, когда Дима, пригибаясь в окопе, обходил своих людей, Миху сделали санинструктором вместо убитого Гаруна. Миха сам вызвался: ведь в Советской Армии он одно время был санинструктором…
Илие боялся смерти. Это нормально для обычного среднего человека, которого в один прекрасный день вдруг оторвали от семьи и привычного повседневного круга забот и мелких, безыскусных дел, одели в старое хаки, вооружили видавшим виды автоматом архаичного калибра 7,62 и спихнули в окоп.
В общем-то, Илие очень мало нужно было от жизни. Чтобы жена почаще улыбалась, дети пореже болели, чтобы заводской зарплаты хватало прокормить семью, и, может быть, чтобы пару раз в неделю удавалось посидеть во дворе с соседями вокруг пузатой бутыли с вином. Вот и все. Ветры большой политики, ветры широких просторов, веявшие за пределами Флорешт, интересовали Илие настолько мало, что еще месяц назад Приднестровье занимало в его сознании позицию столь же далекую и отстраненную, как и, допустим, Камчатка. Илие и в голову не приходило задумываться о том, насколько кровь жителей левого берега Днестра жиже крови правобережных, на каком языке разговаривают люди в Дубоссарах и Рыбнице и почему это над Тирасполем болтается государственная тряпка не той цветовой гаммы, что над Кишиневом. Илие просто не понимал, как подобные мелочи могут быть причиной огульного и повального смертоубийства, называемого Войной. Именно поэтому он боялся смерти.
Да, конечно, его жена — затасканная по очередям, кухням и работам дряблая баба — не была идеалом, его дети — вечно грязные, шкодливые засранцы — были далеки от совершенства. А обшарпанная, нищая квартирка?.. А однообразная работа?.. Но это было его. Там ему было хорошо.
Здесь ему было плохо. Здесь за несколько дней исчез, испарился здоровый румянец его лица. Здесь весь он, рядовой Илие Унгуряну, превратился в унылую тень цвета хаки. Он весь был хаки — одежда, лицо, глаза. В его черепе хлюпала жижа цвета хаки и иногда выплескивалась наружу. Он уже не ходил — он тащился, не говорил — бормотал. Он был раздавлен, размазан внутри своей поношенной солдатской куртки.
Это была не их земля — в те кошмарные дни Илие осознал это совершенно четко. Когда воюешь за свою землю — наверняка чувствуешь что-то другое. Это уж точно.
В эти дни Илие узнал самое страшное Слово. Когда Оно Звучало, вылаивавший Это Слово ротный командир, толстый туповатый русский из Бельцев, начинал внушать Илие панический, опустошающий ужас, а весь мир сворачивался в неровную коричневую полоску вражеского бруствера. Илие боялся смерти. Но когда Звучало Это Слово, ему хотелось лечь на землю и умереть от тоски и безысходности. Это было слово «вперед!» Илие погиб в один из сереньких дней начала апреля. Погиб от пули в спину, неумело выпущенной другим таким же перепуганным молдавским карабинером истошного цвета хаки.
Книга молодого писателя Валерия Примоста — это плод его личного опыта и мучительных раздумий. Она повествует о жизни солдата в Забайкальском военном округе серединиы восьмидесятых, о давящем человеческие судьбы армейском механизме. Это обнаженный до крика рассказ о том, чего не может быть между людьми, о том, какая хрупкая грань отделяет человека от нечеловека, от человека, превратившегося в одноклеточное либо в хищного зверя.
«…Никак не могу поверить, что эти четыре года уже закончились, закончились навсегда, что никогда мне не носить х/б и курсантских погон, что всё это безумие уже позади. Я свободен! Свободен! Я сам себе хозяимн! И в моей жизни никогда больше не появятся огромные гулкие помещения казарм, и отрывистый лай команд, и сверкающие полы ненавистного туалета, и красный свет гауптвахты… Ничего этого уже не будет. Никогда. И ещё. В моей жизни никогда больше не будет Джафара. Что может быть лучше в подлунном мире?».
Требуется вычитка, желательна сверка с бумагой — много ошибок OCR, вычитано глава 6–9.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Проснувшись рано утром Том Андерс осознал, что его жизнь – это всего-лишь иллюзия. Вокруг пустые, незнакомые лица, а грань между сном и реальностью окончательно размыта. Он пытается вспомнить самого себя, старается найти дорогу домой, но все сильнее проваливается в пучину безысходности и абсурда.
Когда твой парень общается со своей бывшей, интеллектуальной красоткой, звездой Инстаграма и тонкой столичной штучкой, – как здесь не ревновать? Вот Юханна и ревнует. Не спит ночами, просматривает фотографии Норы, закатывает Эмилю громкие скандалы. И отравляет, отравляет себя и свои отношения. Да и все вокруг тоже. «Гори, Осло, гори» – автобиографический роман молодой шведской писательницы о любовном треугольнике между тремя людьми и тремя скандинавскими столицами: Юханной из Стокгольма, Эмилем из Копенгагена и Норой из Осло.
Книга посвящается 60-летию вооруженного народного восстания в Болгарии в сентябре 1923 года. В произведениях известного болгарского писателя повествуется о видных деятелях мирового коммунистического движения Георгии Димитрове и Василе Коларове, командирах повстанческих отрядов Георгии Дамянове и Христо Михайлове, о героях-повстанцах, представителях различных слоев болгарского народа, объединившихся в борьбе против монархического гнета, за установление народной власти. Автор раскрывает богатые боевые и революционные традиции болгарского народа, показывает преемственность поколений болгарских революционеров. Книга представит интерес для широкого круга читателей.
Французская романистка Карин Тюиль, выпустившая более десяти успешных книг, стала по-настоящему знаменитой с выходом в 2019 году романа «Дела человеческие», в центре которого громкий судебный процесс об изнасиловании и «серой зоне» согласия. На наших глазах расстается блестящая парижская пара – популярный телеведущий, любимец публики Жан Фарель и его жена Клер, известная журналистка, отстаивающая права женщин. Надлом происходит и в другой семье: лицейский преподаватель Адам Визман теряет голову от любви к Клер, отвечающей ему взаимностью.
Селеста Барбер – актриса и комик из Австралии. Несколько лет назад она начала публиковать в своем инстаграм-аккаунте пародии на инста-див и фешен-съемки, где девушки с идеальными телами сидят в претенциозных позах, артистично изгибаются или непринужденно пьют утренний смузи в одном белье. Нужно сказать, что Селеста родила двоих детей и размер ее одежды совсем не S. За восемнадцать месяцев количество ее подписчиков выросло до 3 миллионов. Она стала живым воплощением той женской части инстаграма, что наблюдает за глянцевыми картинками со смесью скепсиса, зависти и восхищения, – то есть большинства женщин, у которых слишком много забот, чтобы с непринужденным видом жевать лист органического салата или медитировать на морском побережье с укладкой и макияжем.
Апрель девяносто первого. После смерти родителей студент консерватории Тео становится опекуном своего младшего брата и сестры. Спустя десять лет все трое по-прежнему тесно привязаны друг к другу сложными и порой мучительными узами. Когда один из них испытывает творческий кризис, остальные пытаются ему помочь. Невинная детская игра, перенесенная в плоскость взрослых тем, грозит обернуться трагедией, но брат и сестра готовы на всё, чтобы вернуть близкому человеку вдохновение.