Приднестровский беспредел - [23]
Нужно было что-то предпринять, это Миха знал точно. «Не подыхать же на шару…» Он на глаз прикинул расстояние до пирамиды и траекторию броска. Потом взглянул на хозяев. Они, казалось, пока не собирались ничего предпринимать. Миха поджал ноги и напрягся, приготовившись к прыжку. «А вдруг?.. Вдруг получится?..»
— Мужики, ложись! Снайпер! — вдруг заорал один из хозяев, тыча пальцем в окошко. Остальные сорвались с мест, намереваясь упасть на пол. Миха с выработавшимся в окопах автоматизмом рванулся вниз.
В следующий миг холодное дуло автомата уткнулось ему в затылок, и ледяной голос произнес:
— Только без глупостей, парень! Тихонько, не делая резких движений, встаешь. Садишься на табурет. Руки — на затылке.
Миха с ужасом понял, что это конец. «Накололи, суки…» Делать было нечего. Он осторожно поднялся и сел на табурет, заложив руки за голову. В лицо смотрели пять стволов.
— Больно ты резвый, парень… — проворчал белобрысый. — Но зелен еще с «шатунами» шутки шутить… Чего уставился? Говори — кто, откуда, зачем?
— А вы кто такие? — непослушными губами спросил Миха.
— Говорят же тебе — шатуны. Слыхал?
— Нет…
— Не слыхал?
— А ты приложи его прикладом, Саша, — посоветовал другой, темный бородатый мужик. — Авось попустит. А то им там всем, героям, «бурундуки» мерещатся.
— Так вы не с той стороны?
— Да ты чего, дурак, что ли? — рассердился бородатый. — Сам не видишь?
— А 7,62, а вон то? — он кивнул в сторону оружейного ящика с латиницей.
— Да это же трофейное, придурок! Сам что ли не знаешь, что половина ПМР трофейным оружием воюет?..
— Слава Богу, — облегченно сказал Миха, опуская руки.
— Руки! — напомнил ему Саша.
— Да я свой, мужики… — начал было Миха.
— Руки!.. Так, хорошо. А теперь говори.
— Я с «Ворона». Ополченец.
— С «Ворона»? А какого же ты в Рыбницу через сорок первый едешь? Это ведь крюк какой!
— А я почем знаю?.. Да я всего неделю здесь, мужики… — Миху отпустило. Адреналин медленно смывало кровью. На глаза расслабленно навернулись слезы.
— Позвони на «Ворон», Нинзя, — бросил Саша через плечо.
Один из шатунов вынул из-под топчана телефон-полевик и закрутил ручку. Остальные, кроме Саши, опустили автоматы.
— Э, браток, «Ворон» дай… «Ворон»?.. Командира!.. Да, да, сорок первый говорит… — забормотал Нинзя в трубку. — Димка?.. Привет. У тебя кто-то на отдых сегодня убыл?.. Понятно… Как? Сейчас выясним… Как твоя фамилия? — поднял он глаза на Миху.
— Собакин, — истово ответил Миха, опуская затекшие руки.
— Он… — бросил Нинзя в трубку. — Да… Все нормально… Чуть нас всех здесь не почикал… Да… Думал, «бурундуки»… Да… Ладно, пока… Бывай…
Он положил трубку, взглянул на Сашу.
— Все нормально. Свой.
Саша опустил автомат. Все расслабились.
— Ты того, парень… — проворчал Саша, разливая вино по стаканам, — поосторожней надо быть. И поспокойней. Не в яслях… На вот, выпей…
Потом, прижимая к груди автомат, Миха неловко вывалился на ослабевших, дрожащих ногах из времянки. «Ну и ребята… Бог ты мой, ну и ребята…»
Еще раз мысленно поблагодарив Господа за то, что он не румын, Миха встряхнулся и побрел на шоссе — ловить попутку до Рыбницы.
Подумав, что лучше отдыхать где-нибудь поближе к линии фронта — так, на всякий случай, — Миха нашел себе жилье в Гоянах, совсем близко от Кочиер. Домовладельцем его оказался дядя Ваня, известный в Гоянах патриот.
Свое паблисити дядя Ваня сделал еще в первые дни войны, когда сельское руководство в недоумении решало, какой флаг вывесить над сельсоветом — румынский триколор, пэмээровский красно-зеленый или советский красный.
Одним прекрасным утром дядя Ваня явился к сельсовету и твердой рукой прикрепил к коньку крыши знамя Приднестровской Молдавской республики, громогласно заявляя, что скорее сдохнет с родным русским матом на устах, чем будет разговаривать с женой и дочкой по-румынски. Что же касается советского флага, то, мыслимое ли дело, говорил дядя Ваня, поднимать знамя государства, которого нет.
Дядю Ваню знали всё ополченцы, гвардейцы и казаки ближайших подразделений приднестровской армии, потому что, движимый все тем же патриотизмом, он в конце каждой недели аккуратно привозил на позиции очередную канистру отличного вина. Именно этот человек за умеренную плату согласился сдать Михе отдельный маленький флигелек на своей земле, обязавшись также кормить и поить «доброго хлопца-ополченца», когда тот будет приезжать на отдых.
— Только ты эта… парень… — басил дядя Ваня, хмуря кустистые брови, когда они с Михой сели за стол обмыть соглашение, — к девке моей, Танюхе, носа не кажи, понял?..
— Ваня, не надо…, — укоризненно сказала тетя Вера, хозяйка. — Чего ты на парня накинулся?
— Не накинулся, Вера. Не накинулся. Просто сам молодым был, — недовольно возразил дядя Ваня. — А у молодых, что у парней, что у девок, ветер в трусах дует…
«Девка», стройная симпатичная девченка, крутилась тут же, рядом. Услышав слова отца, она недовольно фыркнула, вздернула носик и гордо удалилась в каса-маре.
— Совсем обалдел, отец, — сказала недовольно тетя Вера, поднимаясь из-за стола. — А ты, сынок, не слушай его. Он только на словах такой герой, — сообщила она Михе, уходя.
Книга молодого писателя Валерия Примоста — это плод его личного опыта и мучительных раздумий. Она повествует о жизни солдата в Забайкальском военном округе серединиы восьмидесятых, о давящем человеческие судьбы армейском механизме. Это обнаженный до крика рассказ о том, чего не может быть между людьми, о том, какая хрупкая грань отделяет человека от нечеловека, от человека, превратившегося в одноклеточное либо в хищного зверя.
«…Никак не могу поверить, что эти четыре года уже закончились, закончились навсегда, что никогда мне не носить х/б и курсантских погон, что всё это безумие уже позади. Я свободен! Свободен! Я сам себе хозяимн! И в моей жизни никогда больше не появятся огромные гулкие помещения казарм, и отрывистый лай команд, и сверкающие полы ненавистного туалета, и красный свет гауптвахты… Ничего этого уже не будет. Никогда. И ещё. В моей жизни никогда больше не будет Джафара. Что может быть лучше в подлунном мире?».
Требуется вычитка, желательна сверка с бумагой — много ошибок OCR, вычитано глава 6–9.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Проснувшись рано утром Том Андерс осознал, что его жизнь – это всего-лишь иллюзия. Вокруг пустые, незнакомые лица, а грань между сном и реальностью окончательно размыта. Он пытается вспомнить самого себя, старается найти дорогу домой, но все сильнее проваливается в пучину безысходности и абсурда.
Когда твой парень общается со своей бывшей, интеллектуальной красоткой, звездой Инстаграма и тонкой столичной штучкой, – как здесь не ревновать? Вот Юханна и ревнует. Не спит ночами, просматривает фотографии Норы, закатывает Эмилю громкие скандалы. И отравляет, отравляет себя и свои отношения. Да и все вокруг тоже. «Гори, Осло, гори» – автобиографический роман молодой шведской писательницы о любовном треугольнике между тремя людьми и тремя скандинавскими столицами: Юханной из Стокгольма, Эмилем из Копенгагена и Норой из Осло.
Книга посвящается 60-летию вооруженного народного восстания в Болгарии в сентябре 1923 года. В произведениях известного болгарского писателя повествуется о видных деятелях мирового коммунистического движения Георгии Димитрове и Василе Коларове, командирах повстанческих отрядов Георгии Дамянове и Христо Михайлове, о героях-повстанцах, представителях различных слоев болгарского народа, объединившихся в борьбе против монархического гнета, за установление народной власти. Автор раскрывает богатые боевые и революционные традиции болгарского народа, показывает преемственность поколений болгарских революционеров. Книга представит интерес для широкого круга читателей.
Французская романистка Карин Тюиль, выпустившая более десяти успешных книг, стала по-настоящему знаменитой с выходом в 2019 году романа «Дела человеческие», в центре которого громкий судебный процесс об изнасиловании и «серой зоне» согласия. На наших глазах расстается блестящая парижская пара – популярный телеведущий, любимец публики Жан Фарель и его жена Клер, известная журналистка, отстаивающая права женщин. Надлом происходит и в другой семье: лицейский преподаватель Адам Визман теряет голову от любви к Клер, отвечающей ему взаимностью.
Селеста Барбер – актриса и комик из Австралии. Несколько лет назад она начала публиковать в своем инстаграм-аккаунте пародии на инста-див и фешен-съемки, где девушки с идеальными телами сидят в претенциозных позах, артистично изгибаются или непринужденно пьют утренний смузи в одном белье. Нужно сказать, что Селеста родила двоих детей и размер ее одежды совсем не S. За восемнадцать месяцев количество ее подписчиков выросло до 3 миллионов. Она стала живым воплощением той женской части инстаграма, что наблюдает за глянцевыми картинками со смесью скепсиса, зависти и восхищения, – то есть большинства женщин, у которых слишком много забот, чтобы с непринужденным видом жевать лист органического салата или медитировать на морском побережье с укладкой и макияжем.
Апрель девяносто первого. После смерти родителей студент консерватории Тео становится опекуном своего младшего брата и сестры. Спустя десять лет все трое по-прежнему тесно привязаны друг к другу сложными и порой мучительными узами. Когда один из них испытывает творческий кризис, остальные пытаются ему помочь. Невинная детская игра, перенесенная в плоскость взрослых тем, грозит обернуться трагедией, но брат и сестра готовы на всё, чтобы вернуть близкому человеку вдохновение.