«Преступник» - [43]

Парикмахер Лятиф улыбнулся.

— Ну что ж, побаловался с ней немного, и на том скажи спасибо.

Вскочив с места, Адем зло и длинно выругался.

— Я честный человек! Верю в аллаха. Да, мы пили ракы, веселились, но не за его счет. Я тратил на это в два раза больше, чем старик. Сам зарабатываю и не нуждаюсь в чужих деньгах! — крикнул он под конец и выбежал из кофейни.

Оставшиеся тотчас забыли о нем. Всем было жаль Джевдета. С виду парень вроде молодец. Молодец-то молодец, но зачем он сжег деньги? Разве нельзя было их где-нибудь спрятать?

— Спрятал бы, а через некоторое время показал бы дядюшке Мюфиту, где спрятал, не так ли? — подмигнул парикмахер Лятиф.

Тщедушный Мюфит-эфенди вспылил. Он не касается недозволенного. Аллах не уготовил ему такой судьбы. Общее добро должно оставаться достоянием всех. Если он чего и желал, так это спокойно предстать перед всевышним.

Хасана Тахсина это совсем не интересовало, он думал только о Джевдете. После того как сторонники партии «Свобода и согласие» убили Махмуда Шевкет-пашу[50], Хасан оказался в числе арестованных и попал за решетку. Он-то хорошо знал, что такое тюрьма. Если у тебя нет никого на свободе, кто о тебе бы позаботился, приходится очень туго.

На что надеяться мальчишке?

Несколько дней жители квартала только об этом и говорили. Ребята тоже жалели Джевдета. Даже Айла. Лежа в постели, она долго не могла уснуть, думая о нем, плакала. «Да, жаль мальчика, — сказал ее отец. — В тюрьме среди жуликов и негодяев он окончательно испортится!» — «Как испортится?» — не поняла Айла. «У карманников научится лазить по карманам, у грабителей — грабить. Бедняга!»

Вскоре по кварталу пронеслась весть: умер Ихсан-эфенди! Смерть эта потрясла и взрослых и детей. Даже Мюфит-эфенди забыл о своей неприязни к старику.

Весельчак-парикмахер Лятиф больше не улыбался. Хасан Тахсин ходил мрачный. Жители квартала от мала до велика раскаивались — зачем нужно было называть Ихсана-эфенди рогоносцем, наговаривать на него?.. В памяти всплывало печальное лицо старика, смотревшего на них полными упрека глазами..

На похороны пришел весь квартал. Холодный как лед ветер гулял по кладбищу, свистел в кипарисах, завывал между поросшими зеленым мхом могилами. Но никто не замечал холода. Даже дождь и снег не разогнали бы пришедших на похороны людей. Больше всех сокрушался Мюфит-эфенди: ведь и ему в скором времени предстояло проделать свой последний путь. Забыв на время о слабом сердце и немощах, он с каким-то особым старанием, выбиваясь из сил, карабкался по разрушенным ступенькам кладбищенской лестницы.

Когда гроб опускали в могилу, хлынул проливной дождь. Мулла, читавший дрожащим голосом молитву, зачастил, желая поскорее кончить церемонию. Люди плакали, сбившись в кучу среди омываемых дождем могильных камней.

На следующий день Хасан Тахсин предложил навестить в тюрьме Джевдета. И опять все с готовностью согласились, в том числе и Мюфит-эфенди.

— Да поможет бедняге аллах! — вздохнул Хасан Тахсин. — Тяжело в тюрьме, когда никто не навещает! От мачехи ему добра ждать нечего, а отец умер. Кто же о нем позаботится?

Джевдет уже много дней сидел в мрачной и темной детской камере. Самые противоречивые чувства терзали его душу. Ему казалось, что в тюрьме он как-то сразу повзрослел. Вот только камера, где он сидел, совсем не походила на ту, в которой находились в заключении Жано и Яник. Там узкое высокое окно. А здесь окна не было совсем. Нечего и пытаться бежать. Ну, а что же будет дальше? Ведь он все-таки невиновен!

Скоро, очень скоро все выяснится, и его выпустят на свободу. Он узнает новости от соседей, будет сам рассказывать. Только не Кости, конечно. Встретит его и даже не взглянет. Зачем Кости впутал в это дело Джеврие? Правда, ничего плохого не случилось. Наоборот: он повидался с Джеврие. Но все равно Кости не должен был называть ее имени!

Джевдет зевнул, потянулся.

Неужели и сегодня не придет отец? Ему не на чем спать. За целый день дают только кусок хлеба. Других ребят навещают родители, приносят еду. И его отец, конечно, придет. Об этом говорила во сне мать: «Отец придет, принесет тебе постель и что-нибудь вкусное, не огорчайся!»

Мысли его снова вернулись к Джеврие. Он вспомнил, как всякий раз, когда они оставались вдвоем, она старалась утешить его. Ему очень хотелось, чтобы она взяла его сейчас за руку и сказала: «Не сердись, Джевдет-аби!»

В гудевшей, как улей, камере изредка раздавался голос стражника, выкликавшего имена заключенных. Джевдет ждал, когда этот голос позовет его. Отец придет, обязательно придет к нему на свидание!

— Джевде-е-е-т!

Нет, он не ослышался. Это вызывали его. Джевдет вскочил на ноги. В дверях он столкнулся с Козявкой. Это был худенький, небольшого роста паренек лет четырнадцати. Еще до того как его отец, квартальный сторож, поспорив как-то о знатности происхождения, убил своего приятеля, Козявка уже был настоящим бичом квартала. Он расплющивал камнем головы котятам и щенкам, отнимал у малышей деньги, воровал с лотков, обдирал с куполов мечетей свинцовые пластинки и продавал их, курил, играл в карты, сквернословил, а тем из взрослых, кто пытался его наставлять, бил по ночам стекла в домах. Козявка не пропускал ни одной школьницы, чтобы не привязаться к ней. Однажды он затащил какую-то малолетку в развалины. За это старший брат девочки отколотил его. А на следующий день Козявка взял дома бритву и зарезал парня…