– Я не умею кататься на водных лыжах, – вздохнула Санча.
– Не трудно научиться, – заверил Антонио поспешно.
– Наверное. Ну, хорошо, Антонио, тогда завтра.
Антонио был в восторге, а позднее об этом с ней заговорил сам синьор Фуччи.
– Как я слышал, вы и Антонио собираетесь завтра прогуляться по озеру, – сказал он, приятно улыбаясь.
– Да, – на лице у Санчи выступила легкая краска. – Надеюсь, вы не против?
– Нисколько, – усмехнулся синьор Фуччи. – Напротив, мы очень рады, Джина и я. Антонио очень хотелось вновь увидеться с вами. И мы рассчитываем, что после прогулки вы зайдете поужинать с нами.
Санча не могла отделаться от ощущения, что события развивались быстрее, чем ей этого хотелось, но возразить ей было нечего. Оставалось только учтиво поблагодарить синьора Фуччи и надеяться, что она не обманет их ожиданий.
Тетя и дядя тоже обрадовались решению Санчи принять приглашение Антонио, хотя оба думали о разных вещах. Элизабет желала только одного: видеть Санчу счастливо пристроенной за достойным молодым человеком. Мотивы дяди были, так сказать, скорее протекционистского свойства. Он рассчитывал, что Антонио навсегда избавит Санчу от дурного влияния графа.
Санча, со своей стороны, надеялась, что Антонио поможет ей преодолеть состояние депрессии, которое угнетало ее, а прогулка по озеру и последующий ужин на вилле Фуччи должны были в какой-то мере содействовать достижению этой цели. Удивительно, как быстро течет время, когда человек всецело поглощен каким-либо интересным делом, а тренировка на водных лыжах потребовала от Санчи полной концентрации внимания. Было много веселых моментов, когда Санча неуклюже плюхалась в воду, но, однажды овладев искусством балансирования на узких лыжах, она снова и снова мчалась по водной глади и уже совершенно выбилась из сил, когда Антонио твердо заявил, что для первого дня вполне достаточно.
В одиннадцатом часу вечера он довез Санчу на машине до дома дяди и на прощание поцеловал слегка дрожащими губами. «А он славный», – подумала Санча, входя в дом.
На следующей неделе был опубликован очерк Санчи о книге графа Малатесты. Какой волнующий момент – увидеть свою статью в журнале, подписанную своим именем, и только язвительные реплики Элеоноры несколько портили настроение. Можно было сколько угодно говорить себе, что Элеонора просто завидует, но от этого не становилось легче.
Однако в эту неделю произошло одно событие, заслонившее все связанные со статьей переживания.
Утром в среду у стола Санчи остановился Тони Брайтуэйт.
– Привет, детка! Какие у тебя сегодня неотложные дела?
– Никаких особенно важных, – взглянула на Тони удивленная Санча.
– Прекрасно, – заметил он, привычно пристраиваясь на углу стола. – С разрешения твоего дяди хочу спросить, не желаешь ли ты сделать со мной еще один репортаж. Я отправляюсь сейчас в Перукку.
Изумленная Санча уставилась на Тони.
– Что такое… или где… эта самая Перукка?
– Небольшое курортное местечко, дальше по побережью. Не очень знаменитое, но его охотно посещают в это время года. На этой неделе там устраиваются гонки на моторных лодках.
– Гонки на моторных лодках? – повторила Санча, на которую сообщение Тони произвело впечатление. – Вероятно, довольно опасный вид спорта.
– Возможно. Но опасность не велика, если соблюдать осторожность. Во всяком случае, мне поручено сделать фоторепортаж, а ты можешь, как предложил твой дядя, поехать со мной и собрать материал для очерка.
Прикусив нижнюю губу, Санча размышляла. Дядя, вне всякого сомнения, старался использовать свое влияние, чтобы, по возможности, отвлекать ее от горестных дум, и она была ему благодарна, но как на это посмотрит Элеонора?
Когда Санча поделилась некоторыми своими мыслями с Тони, тот энергично замотал головой.
– Элеонора неохотно мочит ноги и не любит моторные лодки. Как и все животные из породы кошачьих, она предпочитает твердую почву!
– Хорошо, – улыбнулась Санча. – С удовольствием поеду с тобой. Когда мы отправляемся?
– Через пятнадцать минут, – ответил Тони, спрыгивая со стола. – Только соберу свое снаряжение и в путь!
– Какая жалость, что я не в брюках, – пробормотала Санча с огорчением, оглядывая свою короткую плиссированную юбку.
– Совсем наоборот, – заметил Тони, и Санча рассмеялась. Как чудесно хотя бы на один день вырваться из стен редакции, и она еще раз с благодарностью подумала о дяде, который заботился о ней.
На речном трамвайчике они добрались до гигантского гаража, где стоял спортивный автомобиль Тони, и оттуда направились в Перукку, следуя на юг по берегу Адриатического моря, спокойная поверхность которого сияла в лучах яркого солнца. Дорога была довольно оживленной, встречалось множество крестьянских повозок и медленно двигающихся грузовых автомашин, и поэтому на базарную площадь Перукки Санча и Тони въехали лишь около полудня.
Повсюду стояли машины, которые резко выделялись на фоне многочисленных признаков бедности. Вывешенное для просушки белье терлось о запыленные крыши автомобилей, бесцеремонно занявших некоторые дворы вокруг деревенских хижин. В придорожных канавах играли местные дети, швыряя камни в наиболее роскошные автомашины. Скроив гримасу, Тони втиснул свой автомобиль между стареньким потрепанным «седаном» и грузовиком, от которого сильно несло навозом.
