Предчувствие [заметки]
1
(Пора прибегнуть к помощи сносок.) Сложно поверить, но электронные устройства, словно всеохватная зараза, уже успеют добраться даже до столь захолустных мест.
2
Эти воспоминания вдруг перебьет оклик бабушки (и вся невнятность связанных со временем правил): «Иди уже обедать! Сбегут от тебя, что ли, эти книжки?»
3
Тут необходимо объясниться. Признаем совершенную выше ошибку. Путешествие без книг лишит нас всякой возможности найти Петру какое-либо занятие на время этой поездки. И хотя мы совсем не в восторге от выстраивающегося здесь довольно-таки топорного противопоставления аристократичного (на свой лад) юноши и глупых простолюдинов, кроме чтения, увы, здесь ничто явно не придет на выручку. Помилуйте, не сажать же его за игру в карты! Это будет равносильно тому, чтобы посадить в лужу. Поэтому, пока не поздно, поправимся: в последний момент он все-таки захватит из своей домашней библиотеки несколько попавшихся под руку изданий. Простите за эту оплошность, но попробуем отыскать в ней определенную пользу: как знать, вдруг этими извилистыми тропами мы мало-помалу приблизимся к противоречивому внутреннему миру героя? Конечно, не настолько, чтобы отождествлять себя с ним (скорее осознаем вопиющую наивность этого занятия), и все же мы вот-вот привыкнем к нему, понадобится лишь толика терпения. Да, наши неловкие попытки подступиться к его нутру постепенно обретут уверенность! Оригинальный характер, претерпев множество испытаний, выкристаллизуется на изнанке нашей памяти! Мы начнем узнавать его походку даже в сумерках, даже в самых многолюдных местах! И все же, надо думать, еще не раз испытаем удивление при встрече с ним. Не так-то легко вырваться из силков разрастающейся сноски, но соберем волю в кулак, пресечем пустое многословие и вернемся к основному тексту.
4
Про такого персонажа уместно сказать: не думающий о завтрашнем дне, умеющий беззаботно наслаждаться сиюминутностью.
5
Довольно скоро выяснится, что все они – врачи, но пока это секрет.
6
Черт побери, в каком веке все это будет происходить?!
7
Место для них найдется разве что в звукоподражательной сноске: «Э-э-э… М-м-м… Л-л-л… А-а-а…» Как-то так.
8
Задача и вправду весьма непростая. Чтобы решить ее, нам потребуется некоторое время.
9
Не протестуйте, мы и сами обескуражены!
10
Впору считать, что в наше повествование проник мультипликационный герой. Но как быть, если внешность именно такова?
11
Примем этот обратный алфавитному порядок.
12
На этот раз, напротив, предпочтем алфавитный порядок хронологическому или какому-либо другому (если, конечно, это порядок).
13
Боже праведный, сколько мрачного ликования в этих восклицательных знаках!
14
В какой именно момент Петра настигнет сон? Застанет ли он распитие коньяка? Присоединится ли в последний момент к докторской пирушке? Напьется ли в одиночестве, вернувшись назад лишь после закрытия вагона-ресторана? Ни с того ни с сего превратится в жалкого сомнамбулу? Вы правы, вопросов здесь больше, чем ответов.
15
Постараемся впредь поменьше расстраивать нашего героя.
16
В столичной литературной среде необязательно работать всю жизнь в одном жанре, но во избежание лишней путаницы лучше сразу определиться со своим основным призванием – проза, стихи, пьесы и т. д.
17
Споры о правомерности использования мужского рода в подобных случаях вряд ли когда-нибудь закончатся.
18
Невероятно, но так.
19
Заменяющая плюмаж черная лента на его канотье отчего-то напомнит траурную, по-видимому предвещая грядущие события. Они так печальны, что до поры не будем приближать их.
20
Позвольте нам время от времени отвлекаться на невинные шутки, но сейчас, вдоволь поострив, мы воздержимся от хохмы про Александра Блока.
21
Больше всех, однако, ужаснется поджавший лапки паук, ведь его ажурный дворец едва не окажется разрушен.
22
Он слегка запнется на этих стоящих вплотную друг к другу «у».
23
Надо сказать, не все заметят разницу в произношении. Подавляющему большинству послышится тавтологично-комичное заявление «не Борис, а Борис». В любом случае ведущий, занятый нанесением на губы гигиенической помады, никак не отреагирует на робкую придирку.
24
Преследуя в чем-то схожие цели, воздержимся и мы от изложения подробной биографии поэта Небова, невзирая на то что история его литературных побед легко уложится в один абзац. Желающие смогут ознакомиться с указанной биографической справкой на страницах журнала «Рдеющая смоковница» (выпуск № 2).
25
Почему-то малейшая подготовка к декламации собственных текстов всегда будет казаться поэтам шагом на территорию актерства и фальши, едва ли не сделкой с дьяволом, которой они сознательно предпочтут искреннее бурчание – монотонный лепет, идущий из самой глубины сердца. Пожалуй, эта привычка способна кое-что прояснить в нашем желании сорвать с них туники и хорошенько отхлестать мерзавцев лавровыми венками. Но сумеет ли это заткнуть их?
26
Не приставайте с вопросами, откуда у провинциала переводческие способности. Прилежность, усердие, везение – мало ли что еще.
27
Петру захочется возразить, напомнив о способности мыслить непрозвучавший звук, но он промолчит.
28
Здесь цезура.
29
Здесь нужна ремарка «Указывая на горы оборудования» или «Повернувшись к загромождающим пространство процессорам, микрофонам, компьютерам, соседствующим с допотопными кассетными деками и драм-машинами».
30
А именно Эльдара Максимовича Лигвецрейтера-Шумовского, главного редактора достопочтенного журнала.
31
Ремарка: «Общий смех».
32
А именно Лигвецрейтер-Шумовской.
33
От фрагментов «Блеска в глазах» мы воздержимся, но для полноты картины невозможно не привести хотя бы парочку моностихов фельетониста Жоржа Ящикова. Вот первое одностишие из цикла «Французские философы», озаглавленное «Фламель»: «Николя ни дворя». Вот второе, озаглавленное «Ризома»: «Жиль-Быль Делёз». Остальные стихи – по подписке.
34
В сотый раз сделаем вид, что судорожно прокручивать стрелки часов – не единственная наша потребность.
35
Не вдаваясь в ненужные подробности, отметим, что карьеру Лигвецрейтера-Шумовского бесславно подкосит алкогольная истерика.
36
А как же Георгий Шалвович? – спросите вы. Неужели он не вступится за своего соратника?! Сообщим же наиболее любознательным и дотошным читателям: увы, нет. Ведь олигарху донесут об отвратительной привычке «друга» за глаза называть его Скунсом. От грома и молний беднягу спасет только новое увлечение Гоши – метание ядра, которому он, забросив поэзию, отныне посвятит все свободные часы. Впрочем, злые языки будут поговаривать, что какой-нибудь из этих свинцовых шаров в один прекрасный день непременно угодит в голову Шакуршинова. Между тем дальновидный Гончарски сообщит Скунскому, что страницы журнала всегда открыты для его новых текстов.
37
На всякий случай уточним: в том числе, конечно же, и им самим, несмотря на звучные отрицания.
38
Он действительно откажется от этого заголовка для романа. Буквально через мгновение.
39
Здесь, в этой комнате. У него же пока нет намерений покидать ее.
«Пустырь» – третий роман Анатолия Рясова, написанный в традициях русской метафизической прозы. В центре сюжета – жизнь заброшенной деревни, повседневность которой оказывается нарушена появлением блаженного бродяги. Его близость к безумию и стоящая за ним тайна обусловливают взаимоотношения между другими символическими фигурами романа, среди которых – священник, кузнец, юродивый и учительница. В романе Анатолия Рясова такие философские категории, как «пустота», «трансгрессия», «гул языка» предстают в русском контексте.
«В молчании» – это повествование, главный герой которого безмолвствует на протяжении почти всего текста. Едва ли не единственное его занятие – вслушивание в гул моря, в котором раскрываются мир и начала языка. Но молчание внезапно проявляется как насыщенная эмоциями область мысли, а предельно нейтральный, «белый» стиль постепенно переходит в биографические воспоминания. Или, вернее, невозможность ясно вспомнить мать, детство, даже относительно недавние события. Повесть дополняют несколько прозаических миниатюр, также исследующих взаимоотношения между речью и безмолвием, детством и старостью, философией и художественной литературой.
Что нового можно «услышать», если прислушиваться к звуку из пространства философии? Почему исследование проблем звука оказалось ограничено сферами науки и искусства, а чаще и вовсе не покидает территории техники? Эти вопросы стали отправными точками книги Анатолия Рясова, исследователя, сочетающего философский анализ с многолетней звукорежиссерской практикой и руководством музыкальными студиями киноконцерна «Мосфильм». Обращаясь к концепциям Мартина Хайдеггера, Жака Деррида, Жан-Люка Нанси и Младена Долара, автор рассматривает звук и вслушивание как точки пересечения семиотического, психоаналитического и феноменологического дискурсов, но одновременно – как загадочные лакуны в истории мысли.
«Прелюдия. Homo innatus» — второй роман Анатолия Рясова.Мрачно-абсурдная эстетика, пересекающаяся с художественным пространством театральных и концертных выступлений «Кафтана смеха». Сквозь внешние мрак и безысходность пробивается образ традиционного алхимического преображения личности…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.
Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.
Первая часть из серии "Упадальщики". Большое сюрреалистическое приключение главной героини подано в гротескной форме, однако не лишено подлинного драматизма. История начинается с трагического периода, когда Ромуальде пришлось распрощаться с собственными иллюзиями. В это же время она потеряла единственного дорогого ей человека. «За каждым чудом может скрываться чья-то любовь», – говорил её отец. Познавшей чудо Ромуальде предстояло найти любовь. Содержит нецензурную брань.