Праздники, звери и прочие несуразности - [24]

Чего я не заметил — мое упущение! — так это того, что и мох, и черепашки, которых мистер Ван ден Гот сложил в мою коробку, были совершенно мокрыми. Пока я бродил по магазину, картонная коробка насквозь промокла, и, когда я поднялся по ступенькам в верхний салон двухэтажного автобуса и уже собирался сесть, дно отвалилось, и водяные черепашки каскадом обрушились на пол.

Мое счастье, что в салоне был еще только один пассажир — подтянутый, военного вида, с седыми усами и моноклем, в сшитом по фигуре твидовом костюме и мягкой шляпе с загнутыми полями. В петличке у него красовалась гвоздика, а в руке он держал коричневую трость с серебряным набалдашником. Я побежал на карачках за черепашками, но эти пигалицы способны перемещаться с невероятной скоростью, и они сильно превосходили меня числом. Неожиданно одна из них, промчавшись по проходу, свернула к ноге военного. Почувствовав, что кто-то хватает его за хорошо начищенный ботинок, мужчина опустил взгляд. Ну все, подумал я, мне конец! Он получше вставил в глаз монокль и вперился в черепашку, которая пыталась вскарабкаться на его ботинок.

— Бог мой! — воскликнул он. — Пятнистая водяная черепашка! Chrysemys Picta! Сто лет их не видел!

Он стал озираться, желая понять, откуда взялась эта маленькая рептилия, и увидел меня, красного как рак, на четвереньках, гоняющегося за бегущими врассыпную детенышами.

— Ха! Это не ваш ли красавчик?

— Да, сэр, — признался я. — Вы уж меня простите… дно коробки отвалилось…

— Бог мой, да вы, кажется, попали в передрягу?

— Э… да… можно и так сказать.

Он взял в руки черепашку, сумевшую-таки забраться на его ботинок, и направился ко мне.

— Давайте-ка я вам помогу, — предложил он. — Перекроем им пути.

— Вы очень добры.

Он тоже опустился на четвереньки, и мы вдвоем ползали по всему салону, отлавливая беглецов.

— Эгей! — то и дело вскрикивал он. — А эта забралась под сиденье.

Когда одна кроха побежала прямо на него, он наставил на нее трость со словами:

— Пиф-паф! Назад или я стреляю!

У нас ушло минут пятнадцать на то, чтобы вернуть всех черепашек обратно в коробку, после чего я временно заделал дно с помощью носового платка.

— Вы были так добры, сэр, — сказал я. — Но у вас теперь испачканы колени.

— Оно того стоило, оно того стоило. Давненько я так не упражнялся.

Он вставил в глаз монокль и пригляделся ко мне.

— А почему вообще вы оказались с коробкой, полной водяных черепах? — спросил он.

— Я… я работаю в зоомагазине и ездил за ними к оптовику.

— Вот оно что. Не возражаете, если я подсяду к вам и мы немного поболтаем?

— Конечно, сэр.

Он уселся напротив и, положив подбородок на набалдашник трости, в задумчивости воззрился на меня:

— Зоомагазин, говорите? Хм. Вы любите животных?

— Да, очень. Больше всего на свете.

— Хм. А кто еще у вас там есть?

Он проявил живой интерес, и я ему рассказал про наших обитателей и про мистера Ромильи. Я подумал, не рассказать ли про мистера Беллоу, но, поскольку тот взял с меня клятву о неразглашении, я промолчал. Когда мы подъезжали к моей остановке, я поднялся.

— Извините, сэр, — сказал я, — мне надо выходить.

— Вот как! Надо же. И мне тоже, представляете?

Было совершенно очевидно, что это не его остановка, просто он хотел продолжить разговор. Мы вышли из автобуса. С учетом моего либерального и довольно эксцентричного образования, я был в курсе хитростей и уловок педерастов. Я знал, что даже джентльмен военной наружности с моноклем может иметь такие наклонности, и сам факт, что он вышел не на своей остановке, как бы намекал на интерес ко мне, и потенциально нездоровый. Поэтому я включил бдительность.

— И где же ваш магазин? — спросил он, выбрасывая перед собой трость, зажатую между большим и указательным пальцем.

— Вон там, сэр, — показал я.

— Тогда я с вами пройдусь.

Он шел, с интересом поглядывая на витрины.

— Скажите, чем вы занимаетесь в свободное время? — спросил он.

— Хожу в зоопарк, в кино, в музеи.

— А как насчет Музея науки? Вас интересуют разные модели?

— Да, очень, — признался я.

— Вот как? Вот как? — Он наставил на меня свой монокль. — Вы любите игры?

— Наверно, можно и так сказать.

— Ага.

Мы остановились перед «Аквариумом».

— Простите, сэр, но я, — говорю, — уже сильно опаздываю.

— Понимаю, понимаю.

Он вытащил портмоне и достал оттуда визитную карточку.

— Вот мое имя и адрес. Если надумаете поиграть, загляните как-нибудь вечерком.

— Вы… вы очень любезны, — сказал я, прижимаясь к стене.

— Пустяки. Надеюсь вас увидеть. Можете не звонить, просто заходите. Я всегда на месте. В любое время после шести.

Он удалялся от меня почти строевым шагом. В нем не было никакой жеманности или женственности, но я был не столь наивен, чтобы не знать: это не главные проявления гомосексуальности. Я сунул в карман визитку и вошел в магазин.

— Где вы, озорник, пропадали? — спросил меня мистер Ромильи.

— Извините, что опоздал, — сказал я. — Я… у меня в автобусе случилась небольшая неприятность. У коробки вывалилось дно, и все черепашки оказались на полу. Ехавший со мной полковник помог мне их снова собрать, но на это ушло время. Извините, мистер Ромильи.

— Ничего страшного. День прошел тихо. Очень тихо. Я подготовил аквариум, так что вы можете их туда выпустить.