Прасковья Ангелина - [5]
— Крепко прихлопнула. — Он с гордостью смотрел на свою дочь. — Один был?
— Еще с Федуном. Удрал, гад!
— Далеко не убежит… Из-под земли достанем, — отозвался Николай. — Как же это случилось?
— Сам видишь, — сказала Паша и заплакала. — Даже не верится, что одолела в такой драке.
— Подлые люди! — крикнул Никита Васильевич. — А Федуна надо словить. Он уже сидел за убийство, но выкрутился.
Николай принес ведро воды, достал кружку. Ефимия Федоровна разорвала белый платок, перевязала рану.
— Ну, собирайся домой, — сказал отец.
Паша с огорчением посмотрела на него.
— А ферма? Кто станет ухаживать за телятами?
— Я возьмусь, — сказала Наташа.
— Ты же боишься. А у маменьки спросилась?
— Теперь и спрашивать не стану.
— Храбрая только днем, а ночью опять за мамину юбку.
Наташа молчала.
— А я из дома приду и останусь здесь на несколько дней, — сказала Паша, обнимая мать.
— Тогда и я с тобой останусь, — сказала Наташа. — Вдвоем будет веселее.
— Что ж, оставайся…
Прошло еще три недели. Каникулы были на исходе. Паша редко уходила с фермы. Как-никак пятьдесят пять телят. И все это капризные существа. За ними только смотри и смотри.
Паша сама составила рацион кормления, распорядок дня — часы отдыха и прогулок на свежем воздухе.
«Ты у меня главная животноводка, — хвалил Никита Васильевич, — работаешь молодцом».
Впрочем, так говорили в деревне все. Паша слушала, но голова у нее не кружилась. Признаться, больше всего ей хотелось в поле — «растить пшеничный колос».
Как-то рано утром на ферму прискакал Василий Кирьязиев. Он был расстроен:
— Собирайся домой!
Они сели на лошадей и поскакали в деревню.
Поздней ночью кулаки подожгли дом Ангелиных. Когда Паша подъезжала, уже догорали головешки. Собравшиеся вокруг двора крестьяне молча смотрели на пепелище. Никита Васильевич сидел в стороне, обхватив руками голову. Ефимия Федоровна носилась с вещами и что-то кричала.
— Третий пожар за неделю, — сказал старик Кирьязиев.
— Все дело рук одной шайки… Панюшкины стараются. — Ефимия Федоровна разрыдалась.
— Берегите сердце, Федоровна, — дружески обнял женщину Куров. — Панюшкины за все сполна ответят.
Никита Васильевич словно очнулся. Стал объяснять, что нет больше сил у честных людей жить в одной деревне с Панюшкиными, дышать с ними одниь воздухом.
Со стороны большой деревенской улицы показалась фигура Панюшкина. Он шел в сопровождении каких-то трех здоровенных парней.
Увидев Курова и Ангелина, Панюшкин не растерялся и сделал вид, что только сейчас узнал о не счастье.
— Что такое? Неужели сгорела хата Ангелина?
— Прикидываешься овечкой! А сам, сукин сын, и поджег! — крикнул Куров.
— Господи Иисусе… Истинно не знаю, — испуганно озираясь, бормотал Панюшкин.
Из толпы раздались крики.
— Знаешь, собака, не прикидывайся!
— Жизнью своей поплатишься!
— Ну, это еще спорное дело, — сразу спохватившись, многозначительно возразил Панюшкин.
Но ему не дали разглагольствовать. С разных сторон послышались гневные голоса.
Панюшкин как-то сразу сник, потемнел, опустил голову.
Толпа хлынула к нему.
Старик Кирьязиев отчетливо, так что слышали буквально все, произнес:
— Никакой пощады врагам!
Но Куров не дал людям свершить самосуд. Встав перед Панюшкиным и широко раскинув руки, он сказал:
— Товарищи, спокойствие! Советское правосудие воздаст ему по заслугам.
Панюшкин был тут же арестован.
«ДУШИ ПРЕКРАСНЫЕ ПОРЫВЫ»
Прошло два года. А время, как говорится, разум растит. Днем Паша училась в школе, а вечерами работала на колхозной ферме. В свободное время читала Толстого, Горького, Тургенева, Чехова. А чаще всего — Пушкина.
Опять наступила весна. Поля вокруг Старо-Бешева оделись зеленью. В колхозном саду зацвели яблони.
Как быстро летит время! Вот еще совсем недавно колхозные дети копали ямки, и Никита Васильевич советовал: «Шире надо, глубже», а теперь этот сад, где посажены и сливы, и груши, и вишни, и яблони, стал украшением деревни.
Как много значит год в жизни колхозной деревни! Выросло и окрепло артельное хозяйство. Колхозники распахали еще триста пятьдесят гектаров залежной земли. В центре деревни построили клуб на двести мест. Рядом выросло каменное трехэтажное школьное здание.
Большие перемены произошли и в семье Ангелиных: они переехали в новый, большой красивый дом с просторными комнатами, высокими окнами и верандой.
…Тихий летний вечер. Лунный свет заливает избу. Возвратившись из школы, Паша приготовила ужин, прибрала на кухне, перемыла посуду. Потом вышла на веранду и долго стояла молча, наслаждаясь тишиной и свежим запахом листвы. Снова вернувшись в дом, прошла в свою комнату, села подле раскрытого окна и принялась за рукоделие.
С улицы послышались шаги. Приподняв край занавески, она взглянула на дорогу, но никого не увидела. Посмотрела на часы — было без пяти минут восемь. Не пойти ли спать? Нет. Она задумчиво глядела на звездное небо и вдруг услышала знакомые пушкинские строки:
Голос знакомый и такой приятный. Конечно, это Василек — сын Григория Харитоновича. Василек прекрасно читал стихи.
…Восьми лет Василька отдали в подпаски к местному кулаку Наливайко. Паша в то время тоже пасла скот, но у кулака Панюшкина. С тех пор и началась у них дружба.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Джон Нейхардт (1881–1973) — американский поэт и писатель, автор множества книг о коренных жителях Америки — индейцах.В 1930 году Нейхардт встретился с шаманом по имени Черный Лось. Черный Лось, будучи уже почти слепым, все же согласился подробно рассказать об удивительных визионерских эпизодах, которые преобразили его жизнь.Нейхардт был белым человеком, но ему повезло: индейцы сиу-оглала приняли его в свое племя и согласились, чтобы он стал своего рода посредником, передающим видения Черного Лося другим народам.
Аннотация от автораЭто только кажется, что на работе мы одни, а дома совершенно другие. То, чем мы занимаемся целыми днями — меняет нас кардинально, и самое страшное — незаметно.Работа в «желтой» прессе — не исключение. Сначала ты привыкаешь к цинизму и пошлости, потом они начинают выгрызать душу и мозг. И сколько бы ты не оправдывал себя тем что это бизнес, и ты просто зарабатываешь деньги, — все вранье и обман. Только чтобы понять это — тоже нужны и время, и мужество.Моя книжка — об этом. Пять лет руководить самой скандальной в стране газетой было интересно, но и страшно: на моих глазах некоторые коллеги превращались в неопознанных зверушек, и даже монстров, но большинство не выдерживали — уходили.
Эта книга воссоздает образ великого патриота России, выдающегося полководца, политика и общественного деятеля Михаила Дмитриевича Скобелева. На основе многолетнего изучения документов, исторической литературы автор выстраивает свою оригинальную концепцию личности легендарного «белого генерала».Научно достоверная по информации и в то же время лишенная «ученой» сухости изложения, книга В.Масальского станет прекрасным подарком всем, кто хочет знать историю своего Отечества.
В книге рассказывается о героических боевых делах матросов, старшин и офицеров экипажей советских подводных лодок, их дерзком, решительном и искусном использовании торпедного и минного оружия против немецко-фашистских кораблей и судов на Севере, Балтийском и Черном морях в годы Великой Отечественной войны. Сборник составляют фрагменты из книг выдающихся советских подводников — командиров подводных лодок Героев Советского Союза Грешилова М. В., Иосселиани Я. К., Старикова В. Г., Травкина И. В., Фисановича И.
Встретив незнакомый термин или желая детально разобраться в сути дела, обращайтесь за разъяснениями в сетевую энциклопедию токарного дела.Б.Ф. Данилов, «Рабочие умельцы»Б.Ф. Данилов, «Алмазы и люди».
Судьба Рембрандта трагична: художник умер в нищете, потеряв всех своих близких, работы его при жизни не ценились, ученики оставили своего учителя. Но тяжкие испытания не сломили Рембрандта, сила духа его была столь велика, что он мог посмеяться и над своими горестями, и над самой смертью. Он, говоривший в своих картинах о свете, знал, откуда исходит истинный Свет. Автор этой биографии, Пьер Декарг, журналист и культуролог, широко известен в мире искусства. Его перу принадлежат книги о Хальсе, Вермеере, Анри Руссо, Гойе, Пикассо.
Эта книга — наиболее полный свод исторических сведений, связанных с жизнью и деятельностью пророка Мухаммада. Жизнеописание Пророка Мухаммада (сира) является третьим по степени важности (после Корана и хадисов) источником ислама. Книга предназначена для изучающих ислам, верующих мусульман, а также для широкого круга читателей.
Сергея Есенина любят так, как, наверное, никакого другого поэта в мире. Причём всего сразу — и стихи, и его самого как человека. Но если взглянуть на его жизнь и творчество чуть внимательнее, то сразу возникают жёсткие и непримиримые вопросы. Есенин — советский поэт или антисоветский? Христианский поэт или богоборец? Поэт для приблатнённой публики и томных девушек или новатор, воздействующий на мировую поэзию и поныне? Крестьянский поэт или имажинист? Кого он считал главным соперником в поэзии и почему? С кем по-настоящему дружил? Каковы его отношения с большевистскими вождями? Сколько у него детей и от скольких жён? Кого из своих женщин он по-настоящему любил, наконец? Пил ли он или это придумали завистники? А если пил — то кто его спаивал? За что на него заводили уголовные дела? Хулиган ли он был, как сам о себе писал, или жертва обстоятельств? Чем он занимался те полтора года, пока жил за пределами Советской России? И, наконец, самоубийство или убийство? Книга даёт ответы не только на все перечисленные вопросы, но и на множество иных.
Жизнь Алексея Толстого была прежде всего романом. Романом с литературой, с эмиграцией, с властью и, конечно, романом с женщинами. Аристократ по крови, аристократ по жизни, оставшийся графом и в сталинской России, Толстой был актером, сыгравшим не одну, а множество ролей: поэта-символиста, писателя-реалиста, яростного антисоветчика, национал-большевика, патриота, космополита, эгоиста, заботливого мужа, гедониста и эпикурейца, влюбленного в жизнь и ненавидящего смерть. В его судьбе были взлеты и падения, литературные скандалы, пощечины, подлоги, дуэли, заговоры и разоблачения, в ней переплелись свобода и сервилизм, щедрость и жадность, гостеприимство и спесь, аморальность и великодушие.