Повод жить - [7]

— Может быть. Мой бунт в том, чтобы жить.

— И поэтому вы вернули мне пистолет?

— А смысл не возвращать? Если действительно захочешь, способ найдёшь. Причём наверняка особо неприятный.

— Думал, о крыше.

— Ну вот, а ты о соседях подумал? Каково им будет смотреть как тебя отскребают от асфальта! Лучше просто вышиби себе мозги. Только не сейчас, рука дрогнет, ещё хуже сделаешь.

— Спасибо, я подумаю, над вашим предложением, пока мозги всё ещё в черепной коробке.

— Шутки, шутками, но вот что я хотел сказать. Все дела нужно делать по порядку. В том числе самоубийство.

— Отговаривать вы меня, как я понимаю, не будете.

— Не дождёшься. Мне в принципе всё равно, хотя я тебя с пелёнок помню. Родители как? Новая квартира нравится?

— Нормально. Что значит новая, то ведь была бабушкина квартира, она получше этой. Им там удобнее и сестре простора больше.

— Вот именно. Родители, сестра, ты с ними попрощался? Я не говорю напрямую, но хотя бы повидался последний раз перед смертью? Порядок во всём должен быть, в том числе в порядке ухода на тот свет.

— Зачем это? По-моему, им так лучше будет.

— Чем лучше? Тем, что они запомнят тебя пьяным и сломленным на поминках?

— Я не знаю, но из-за них я жить не буду.

— И не надо, но уважить родных можно? Нужно. Оставь по себе добрую память. Им и так трудно будет, когда их сын сыграет в ящик, так пусть хоть запомнят тебя в нормальном виде, а не то разгильдяйство, какое ты себе позволяешь. А ведь им ещё твой труп опознавать. Мало того, что у тебя полголовы не будет, так ещё от оставшейся части перегаром вонять будет.

— Ладно, убедили. И что делать?

— Уходить из жизни надо интеллигентно и с достоинством.

Я поморщился.

— Хорошо, просто с достоинством.

— Это как?

— Наверняка у тебя остались незаконченные дела, которые требуют решения.

Я попытался припомнить. Голова плохо работала, но в целом он прав.

— Как у всех. И что делать?

— Действовать. Но для начала привести себя в порядок и выспаться. Завтра хорошо одеться и пойти навестить родственников. Пообщаться, оставить по себе добрую память. Затем, вечерком сесть и составить подробный список кто кому, зачем и для чего. Ты должен, тебе должны, обидел кого, тебя обидели, в общем закрой все счета. Напоследок устрой пирушку для друзей, расскажи какие они замечательные люди, выслушай, какой ты офигенный чел или как там у вас говорят.

Я невольно улыбнулся.

— Аркадий Иванович, мне под тридцать, а молодёжный жаргон вы, судя по всему, лучше меня знаете.

— У меня всех развлечений — телевизор. Неважно. А потом, вышибай себе мозги с чистой совестью. Зато умрёшь спокойно.

— Логично, но ждать больно долго.

— Ничего, три-четыре дня любую боль потерпеть можно.

Я равнодушно кивнул.

— Можно, но нужно ли?

— Нужно, поверь мне, нужно. Впрочем, заставлять тебя не стану, да и не хочу. Пистолет я тебе вернул, делай как знаешь. Главное, двор кровью не пачкай.

— Обещаю.

— Вот и славно. А у меня к тебе небольшая просьба. Когда все дела закончишь, загляни ко мне.

— Зачем? Всё-таки отговаривать будете?

Старик махнул рукой.

— Да бог с тобой. Оно мне надо! Дело в другом. Ты ведь мебельщик, а у меня кресло-качалка сломалась. Единственное утешение.

— Кроме телевизора.

— Кроме телевизора и дачи, но не в этом дело. Я давно хотел к тебе обратиться, но всё недосуг было, а теперь уже может случая не представится. И выгода какая. Тебе ведь на том свете деньги всё равно не понадобятся, так ведь?

— Так.

Аркадий Иванович добродушно обрадовался.

— Вот и славно, так что уважь старика. Тебе пара пустяков, а мне облегчение старости лет.

— Ладно, не проблема.

— Значит порешили. Так я пойду тогда, пожалуй.

Я закрыл за ним дверь и вернулся на кухню. Выпил две кружки чая, немного попустило, но желанной определённости меня дед лишил. Нет, я не передумал убиваться, но он заставил меня напрячься в теме, которую я вчера мазнул краем в гараже. Родственники и друзья.

Я смотрел на пистолет. Он по-прежнему чернел на белой поверхности маленького кухонного стола. Так легко!

Я вздохнул. Иногда самый лёгкий шаг — самый трудный.

Придётся потерпеть пару дней. Постараюсь управиться быстро. Пистолет не убежит. Я коснулся его прохладного металлического корпуса. Я от него тоже не убегу.

День четвёртый

Родители не удивились моему приходу. О жене старались не упоминать. Держались скованно, не знали как себя вести. Я был спокоен и они немного отошли. Поставили чайник, поговорили о том о сём. Я, признаться, не знаю, как нужно правильно прощаться, причём так, чтобы не вызвать подозрений. Оделся во всё чистое, побрился, выглядел почти как новенький. Только о чём разговаривать не знал. Так, посидели, помолчали, обменялись парой-тройкой реплик, в принципе мавр сделал своё дело и я с облегчением стал собираться уходить. Но тут заявилась сестра из института и потащила в свою комнату. Включила музыку почти громко и бухнулась по-турецки на кровать. Вот у неё точно голубые глаза. Она с любопытством смотрела на меня.

Я мрачно развалился в кресле и дымил в потолок. Обычно Аня гоняет меня за курево, но сейчас удовлетворилась открытым окном. Странно, она всегда меня гоняла, хотя и младше на восемь лет. Есть в ней это качество, которое не зависит от возраста. Первый раз через пару дней после рождения, когда я заглянул в её огромные глазищи, и она что-то слабо замяукала. Иногда мне кажется, что я любил её больше, чем родители. Пока не встретил Таню. Я улыбнулся.