Повелитель мух - [10]
| Кое-кто все же отважился хныкать: | |
| "But, Merridew. Please, Merridew... can't we?" | - Меридью... Ну, Меридью же, ну, можно мы... |
| Then one of the boys flopped on his face in the sand and the line broke up. | А потом один хлопнулся ничком, и строй смешался. |
| They heaved the fallen boy to the platform and let him be. | Упавшего взгромоздили на площадку и положили. |
| Merridew, his eyes staring, made the best of a bad job. | Меридью посмотрел на него пристально и не утратил выдержки. |
| "All right then. | - Ладно. |
| Sit down. | Садитесь. |
| Let him alone." | А этот - ну его, пускай лежит. |
| "But Merridew." | - Но как же, Меридью... |
| "He's always throwing a faint," said Merridew. "He did in Gib.; and Addis; and at matins over the precentor." | - Он вечно в обморок падает, - сказал Меридью. -И в Аддис-Абебе, и в Гибралтаре. И на утренях плюхался прямо на регента. |
| This last piece of shop brought sniggers from the choir, who perched like black birds on the criss-cross trunks and examined Ralph with interest. | Последнее замечание вызвало смешки хористов, которые черными птицами на жердочках обсели поваленные стволы и не сводили глаз с Ральфа. |
| Piggy asked no names. | У них Хрюша не стал спрашивать имена. |
| He was intimidated by this uniformed superiority and the offhand authority in Merridew's voice. | Его устрашило ведомственное превосходство и уверенная начальственность в голосе Меридью. |
| He shrank to the other side of Ralph and busied himself with his glasses. | Он притаился за Ральфом и занялся своими очками. |
| Merridew turned to Ralph. | Меридью снова повернулся к Ральфу. |
| "Aren't there any grownups?" | - Значит, здесь нет ни единого взрослого? |
| "No." | - Ну да. |
| Merridew sat down on a trunk and looked round the circle. | Меридью тоже сел и всех обвел глазами. |
| "Then well have to look after ourselves." | - Итак, самим надо выпутываться. |
| Secure on the other side of Ralph, Piggy spoke timidly. | Хрюша из-за плеча у Ральфа позволил себе вставить: |
| "That's why Ralph made a meeting. | - Поэтому Ральф и созвал сбор. |
| So as we can decide what to do. | Чтобы решить, чего нам делать. |
| We've heard names. | Мы пока что у всех спросили, кого как звать. |
| That's Johnny. | Вот это Джонни. |
| Those two-they're twins, Sam 'n Eric. | Эти двое, они близнецы, Сэм и Эрик. |
| Which is Eric-? | Кто Эрик? |
| You? | Ты? |
| No-you're Sam-" | Нет, это Сэм... |
| "I'm Sam-" | - Я Сэм... |
| "'n I'm Eric." | -А я Эрик. |
| "We'd better all have names," said Ralph, "so I'm Ralph." | - Я всем предлагаю познакомиться, - сказал Ральф. - Я, например, Ральф. |
| "We got most names," said Piggy. "Got 'em just now." | - Так мы ведь уже, - сказал Хрюша. - Мы же только что спрашивали. |
| "Kids' names," said Merridew. Why should I be Jack? | - Мы не младенцы, - сказал Меридью. - С какой стати мне называться Джеком? |
| I'm Merridew." | Я - Меридью. |
| Ralph turned to him quickly. | Ральф посмотрел на него искоса. |
| This was the voice of one who knew his own mind. | Да, это был голос человека серьезного, который знает, чего он хочет. |
| "Then," went on Piggy, "that boy-I forget-" | - Потом этот, - Хрюша уже разогнался, - ой, я забыл... |
| "You're talking too much," said Jack Merridew. "Shut up, Fatty." | - Ты чересчур много болтаешь, - сказал Джек Меридью. - Заткнись, Жирняй. |
| Laughter arose. | Раздались смешки. |
| "He s not Fatty," cried Ralph, "his real name's Piggy!" | - Вовсе он не Жирняй, - крикнул Ральф, - его истинное имя - Хрюша! |
| "Piggy!" | - Хрюша! |
| "Piggy!" | - Хрюша! |
| "Oh, Piggy!" | - Ой, Хрюша! |
| A storm of laughter arose and even the tiniest child joined in. | Тут раздался настоящий взрыв хохота, хохотали все, даже самые маленькие. |
| For the moment the boys were a closed circuit of sympathy with Piggy outside: he went very pink, bowed his head and cleaned his glasses again. | Смех вдруг сплотил мальчиков, и только Хрюша остался вне этого тесного дружеского кружка. Он залился краской, насупился и опять занялся очками. |
| Finally the laughter died away and the naming continued. | Наконец смех замер и продолжалась перекличка. |
| There was Maurice, next in size among the choir boys to Jack, but broad and grinning all the time. | Был тут Морис, второй в хоре по росту после Джека, но плотней; он все время улыбался. |
| There was a slight, furtive boy whom no one knew, who kept to himself with an inner intensity of avoidance and secrecy. | Был тощий дичок, которого никто не знал; погруженный в себя, он скрытно держался в сторонке. |
| He muttered that his name was Roger and was silent again. | Пробормотал, что зовут его Роджер, и снова умолк. |
| Bill, Robert, Harold, Henry; the choir boy who had fainted sat up against a palm trunk, smiled pallidly at Ralph and said that his name was Simon. | Билл, Роберт, Харольд, Генри; тот мальчик из хора, который упал в обморок, теперь сел, прислонясь к пальмовому стволу, бледно улыбнулся Ральфу и назвался Саймоном. |
| Jack spoke. | Потом Джек сказал: |
| "We've got to decide about being rescued." | - Надо решить, как нам спасаться. |
| There was a buzz. | Пронесся гул голосов. |
| One of the small boys, Henry, said that he wanted to go home. | Совсем маленький мальчик - Г енри - объявил, что он хочет домой. |
| "Shut up," said Ralph absently. | - Тише вы, - проговорил Ральф рассеянно. |
| He lifted the conch. "Seems to me we ought to have a chief to decide things." |
Одно из самых совершенных произведений английской литературы.«Морская» трилогия Голдинга.Три романа, посвященных теме трагического столкновения между мечтой и реальностью, между воображаемым – и существующим.Юный интеллектуал Эдмунд Тэлбот плывет из Англии в Австралию, где ему, как и сотням подобных ему обедневших дворян, обеспечена выгодная синекура. На грязном суденышке, среди бесконечной пестроты человеческих лиц, характеров и судеб ему, оторванному от жизни, предстоит увидеть жизнь во всем ее многообразии – жизнь захватывающую и пугающую, грубую и колоритную.Фантазер Эдмунд – не участник, а лишь сторонний наблюдатель историй, разыгрывающихся у него на глазах.
Лейтенант потерпевшего крушение торпедоносца по имени Кристофер Мартин прилагает титанические усилия, чтобы взобраться на неприступный утес и затем выжить на голом клочке суши. В его сознании всплывают сцены из разных периодов жизни, жалкой, подленькой, – жизни, которой больше подошло бы слово «выживание».Голдинг говорил, что его роман – притча о человеке, который лишился сначала всего, к чему так стремился, а потом «актом свободной воли принял вызов своего Бога» и вступил с ним в соперничество. «Таков обычный человек: мучимый и мучающий других, ведущий в одиночку мужественную битву против Бога».
Роман «Шпиль» Уильяма Голдинга является, по мнению многих критиков, кульминацией его творчества как с точки зрения идейного содержания, так и художественного творчества. В этом романе, действие которого происходит в английском городе XIV века, реальность и миф переплетаются еще сильнее, чем в «Повелителе мух». В «Шпиле» Голдинг, лауреат Нобелевской премии, еще при жизни признанный классикой английской литературы, вновь обращается к сущности человеческой природы и проблеме зла.
Сборник "Сила сильных" продолжает серию "На заре времен", задуманную как своеобразная антология произведений о далеком прошлом человечества.В очередной том вошли произведения классиков мировой литературы Джека Лондона "До Адама" и "Сила сильных", Герберта Уэллса "Это было в каменном веке", Уильяма Голдинга "Наследники", а также научно-художественная книга замечательного чешского ученого и популяризатора Йожефа Аугусты "Великие открытия"Содержание:Джек Лондон — До Адама (пер. Н. Банникова)Джек Лондон — Сила сильных (пер.
«Двойной язык» – последнее произведение Уильяма Голдинга. Произведение обманчиво «историчное», обманчиво «упрощенное для восприятия». Однако история дельфийской пифии, болезненно и остро пытающейся осознать свое место в мире и свой путь во времени и пространстве, притягивает читателя точно странный магнит. Притягивает – и удерживает в микрокосме текста. Потому что – может, и есть пророки в своем отечестве, но жребий признанных – тяжелее судьбы гонимых…
«Наследники». Уникальный роман о столкновении первобытных племен, в котором культура и ментальность наших далеких предков выписаны с поразительной точностью, а предположение о телепатических способностях древних людей легло в основу науки «параантропологии».
Пристально вглядываясь в себя, в прошлое и настоящее своей семьи, Йонатан Лехави пытается понять причину выпавших на его долю тяжелых испытаний. Подающий надежды в ешиве, он, боясь груза ответственности, бросает обучение и стремится к тихой семейной жизни, хочет стать незаметным. Однако события развиваются помимо его воли, и раз за разом Йонатан оказывается перед новым выбором, пока жизнь, по сути, не возвращает его туда, откуда он когда-то ушел. «Необходимо быть в движении и всегда спрашивать себя, чего ищет душа, чего хочет время, чего хочет Всевышний», — сказал в одном из интервью Эльханан Нир.
Михаил Ганичев — имя новое в нашей литературе. Его судьба, отразившаяся в повести «Пробуждение», тесно связана с Череповецким металлургическим комбинатом, где он до сих пор работает начальником цеха. Боль за родную русскую землю, за нелегкую жизнь земляков — таков главный лейтмотив произведений писателя с Вологодчины.
Одна из лучших книг года по версии Time и The Washington Post.От автора международного бестселлера «Жена тигра».Пронзительный роман о Диком Западе конца XIX-го века и его призраках.В диких, засушливых землях Аризоны на пороге ХХ века сплетаются две необычных судьбы. Нора уже давно живет в пустыне с мужем и сыновьями и знает об этом суровом крае практически все. Она обладает недюжинной волей и энергией и испугать ее непросто. Однако по стечению обстоятельств она осталась в доме почти без воды с Тоби, ее младшим ребенком.
В сборник вошли рассказы разных лет и жанров. Одни проросли из воспоминаний и дневниковых записей. Другие — проявленные негативы под названием «Жизнь других». Третьи пришли из ниоткуда, прилетели и плюхнулись на листы, как вернувшиеся домой перелетные птицы. Часть рассказов — горькие таблетки, лучше, принимать по одной. Рассказы сборника, как страницы фотоальбома поведают о детстве, взрослении и дружбе, путешествиях и море, испытаниях и потерях. О вере, надежде и о любви во всех ее проявлениях.
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
Некий писатель пытается воссоздать последний день жизни Самуэля – молодого человека, внезапно погибшего (покончившего с собой?) в автокатастрофе. В рассказах друзей, любимой девушки, родственников и соседей вырисовываются разные грани его личности: любящий внук, бюрократ поневоле, преданный друг, нелепый позер, влюбленный, готовый на все ради своей девушки… Что же остается от всех наших мимолетных воспоминаний? И что скрывается за тем, чего мы не помним? Это роман о любви и дружбе, предательстве и насилии, горе от потери близкого человека и одиночестве, о быстротечности времени и свойствах нашей памяти. Юнас Хассен Кемири (р.