Потому что ты мой - [98]
Свернув направо, Ли выехала на шоссе и начала продумывать свою легенду со всей ее многослойностью, хитросплетениями и извращенными фактами. Куда теперь ехать? Придется найти другой дом. Нужно строить новую жизнь.
– Как насчет Эшера? – спросила Ли. – Нет, не то. Луи? Тоже нет. Мейсон? Ну конечно! Мейсон – его среднее имя.
На заднем сиденье загулил Гарри и полусонно растянул губы, показывая беззубые десны. Ли кивнула, принимая его выбор.
– Значит, Мейсон. Мейсон – отличное имя.
В его свидетельстве о рождении значилось «Гарри Мейсон Чемберс». Мейсон попросту станет его официальным именем.
Ли кивнула снова, уже свыкаясь с выбором. Подумала о Ширли – настоящей матери Мейсона и ее лучшей подруге, – и по щекам покатились слезы. Ее коченеющее тело, безжизненные глаза, восковая кожа. Все то, чему уже не сбыться. А ведь какая прекрасная из нее могла бы получиться мать!
Нужно придумать, как так вышло, что она сама в одиночку растит ребенка… ну, или рассказывать всем правду. Нет, исключено. Правду она никогда не расскажет.
В памяти всплыла та вечеринка. Если разыгрывать карту матери-одиночки, черная дыра беспамятства послужит отличным объяснением тому, как Ли забеременела. Это позволит с легкостью уходить от расспросов, ведь предыстория такая болезненная, в ней та ужасная ночь и борьба за Мейсона… конечно, все поймут нежелание вспоминать. Мучительность прошлого будет лить воду на мельницу лжи, даст возможность поставить точку на том периоде жизни и не думать о том, как она заполучила мальчика на самом деле. А еще так она будет всегда чувствовать связь с Ширли и никогда не забудет, почему так поступает. Это по ее вине Ширли пошла на ту вечеринку. По ее вине повстречала Гарольда. По ее вине вновь обратилась к наркотикам. Поэтому не важно, что история о рождении Мейсона строится на лжи. То, что ложь для самой Ли, для Ширли было правдой.
Ли поступает так ради них обеих.
Покачав головой, она вдавила педаль газа и сосредоточилась на том, чтобы убраться подальше от дома. Прибавила обогрева, чтобы поток теплого воздуха обдувал нежные щечки Мейсона. На улицах моросил ноябрьский дождь, на смену которому скоро должны были прийти снега.
Малыш сжал пухлые ручки в кулачки и засунул один в рот.
– Это новое начало, Мейсон. Скоро сам убедишься.
Сердце колотилось о ребра. Несмотря на боль, вызванную смертью лучшей подруги, Ли чувствовала себя так, словно освободилась от груза. Нет больше ни отца, ни тех треклятых стен, ни мучительных, бессвязных воспоминаний о счастливом детстве, уничтоженном убийством и алкоголем.
Уже одна мысль об отказе от выпивки заставила Ли на мгновение замереть. Но выбора не было. Она не хотела уподобляться Ширли. Не хотела разочаровать Мейсона, за которого отвечала.
Ли сделала себе мысленную пометку, что нужно найти ближайшее отделение «Анонимных алкоголиков». Она пойдет к ним в понедельник. Будет ходить каждый день, если понадобится. Больше никакого вина. Никакого пьянства.
Машина подпрыгнула на яме, и Мейсон рассмеялся.
– Что тут такого? – спросила она, а затем ее вновь подбросило в кресле, и малыш рассмеялся снова.
Упиваясь его сладостным, чуть хрипловатым смехом, Ли ехала дальше. Город в повернутом к Гарри зеркале заднего вида постепенно бледнел, превращаясь в размытые кляксы деревьев и скопления домов. Некоторые здания уже были украшены ко Дню благодарения, на верандах виднелись надувные индейки, рога изобилия и огромные тыквы. Мысль о том, как она пристегнет к груди Мейсона и станет готовить праздничный ужин на собственной кухне, наполнила ее радостью. Вскоре она забудет об отце, смраде смерти, всех прегрешениях. И о милой Ширли, матери мальчика и своей лучшей подруге.
Прочистив горло, Ли смахнула с глаз слезы.
Через час, на автостраде 24Е, она решила направиться в Чаттанугу. Там она поселится в каком-нибудь мотеле и поживет, пока не позвонят насчет сгоревшего дома. Нужно подготовиться: как вести себя, получив эту новость, как изобразить потрясение и скорбь. По страховке что-то выплатят. Хватит, чтобы начать заново.
Мягкая резина старых покрышек пожирала милю за милей. Ли взглянула назад, на сладкого малыша Ширли, который спал в своем автокресле. На глаза навернулись слезы умиления. Животрепещущий вопрос – сможет ли она стать матерью Гарри – лип к коже, как статическое электричество. И вдруг неуверенность разбилась и рассыпалась. Теперь у Ли был Мейсон. Только это имело значение. Надо, надо справиться, твердила она себе. Другого выбора нет.
Она поступила правильно.
самопожертвование
епитимья
искупление грехов
фанатичная привязанность
Я преданный человек. Пожертвовала ради этого ребенка, который, если так разобраться, для меня не родной, практически всем, но люблю его все равно.
Люблю, словно он моя собственная кровинка.
Я нуждаюсь в нем.
Хочу о нем заботиться.
Он мой.
(У меня и бумаги есть.)
Это мой долг перед Ширли.
Мой долг перед самой собой.
Она бы порадовалась тому, что мальчик со мной.
Ее сын счастлив.
Ее сын любим.
Ее сын в безопасности.
Ее сын , и я никому его не отдам.
Настоящее
66
Грейс
Грейс входит в дом и ставит сумку. В гостиной мальчики играют с Ноа. Мейсон весь ушел в свои буквы: складывает и перекладывает их с маниакальной сосредоточенностью, а Лука скучает, подперев подбородок ладонью. Ноа сидит напротив ребят с пивом в руке и заводит таймер.
Каждой своей книгой Риа Фрай бьет в самое сердце, обнажая человеческую натуру. Совершенно иначе она смотрит на семью, брак, материнство и ставит такие вопросы, на которые страшно отвечать: можно ли не любить своего ребенка? какую роль играют биологические родители в жизни своих детей? Всем персонажам хочется сопереживать и желать лучшего, ведь глубоко в душе все мы знаем, что ситуации, о которых пишет Риа Фрай, не так далеки от реальной жизни.Эмма Таунсенд. Пять лет. Серые глаза, каштановые волосы. Пропала без вести в июне. Эмме одиноко.
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.