Последний трамвай - [5]

— Последим. — Артур кивнул.

Марина унесла торт.

— Пей давай. — Артур придвинул Мише стакан.

Они молча чокнулись. Миша водку не любил. Выпил он с напряжением, морщась. Артур достал из холодильника тарелку, где горкой лежала нарезанная копченная колбаса, и протянул Мише.

— Зажуй.

Кофе поднялся густой, светлой, похожей на молочную, пеной. Артур выключил плиту и кликнул Марину. Та появилась и унесла кофеварку.

Артур налил по третьей. Марина пришла из зала.

— Давайте кофе пить. Все готово уже. Гена с Верой ждут.

— Сейчас. — Артур кивнул. — Последнюю выпьем.

Он поднял стакан. Чокнулись и залпом выпили. Появилась Марина.

— Ну? И долго так?

Артур сунул в рот кусок колбасы.

— Идем.

Миша хотел взять два куска — колбаса была вкусная, но передумал и взял один.

Гена уже ел торт. Вера (это и была та самая маленькая невзрачная девушка) сидела перед столом и смотрела в чашку с кофе. Миша, усаживаясь, думал о том, что все это очень похоже на странный дурной сон. Дурная компания (Миша глядел на Артура), дурные обстоятельства и если он умрет сейчас, то дурнее конца не придумать. А если умрет Марина?.. Миша с тоской и с жалостью посмотрел на нее.

Марина разложила каждому, включая себя, по куску торта, разлила кофе.

— Ты учишься? — Спросила она Мишу. — Работаешь?

— Учусь. В МГУ, на первом курсе, на экономическом.

— А я МГУ закончил. — Сказал Гена. — Философский только. Теперь самое время из страны мотать. Куда — еще не решил, но думаю, вырвусь…

— Конечно, вырвешься, — сказал Артур. — Философы везде требуются…

Гена бросил на него злой взгляд.

— …Правда, вот, в канадское, в американское подал — не хотят брать.

— Взятку дать нужно. — Марина посмотрела на него. — У меня знакомые, семья, пятьдесят тысяч в канадском дали кому-то — в Торонто сейчас живут.

— Взятку надо знать, кому давать. Просто так не придешь, не сунешь.

— Логично.

— Скажи им, что ты скотоложник. — Предложил Артур. — Серьезно. Попробуй. Они таких любят. Все говно к себе гребут. Скажи им, что тебе статья грозит — «Развратные действия в отношении крупнорогатого скота». Скажи, что на Колыму хотят сослать. В кандалах.

— Запад — это оплот справедливости. — Сказал Гена, убежденно глядя на свой кусок торта. — Здесь справедливости нет, там есть. На Западе люди сыты, одеты, обуты. И отношения между людьми там совсем другие. Там человек человеку — это человек, а не скотина.

— Ты был на Западе? — Спросила Марина.

— Нет, но я в фильмах видел.

— Так, что ж они тебя не возьмут — если такие справедливые? — Это сказал Артур.

Гена посмотрел в скатерть.

— Посольства виноваты. Там — сволочи все, русские сволочи. Я, когда заходил в посольства эти: понять не мог — все кругом по русски базарят. Понабрали русских — вот те и делают, что привыкли: произвол, бюрократия, взяточничество. Но американцы — не такие! И канадцы тоже. Они не знают, что в посольствах творится. На Западе любой честный человек может смело правду сказать. Там люди чище нас гораздо. Внутри чище. У нас воспитание коммунистическое. Или православное, что без разницы. Нам, каждому, надо лет по пятьдесят прожить на Западе, чтобы излечиться. И не общаться там ни с кем из русских. Русскость — это зараза, болезнь тяжелая. В нас, в каждом, православный коммунист-фашист сидит.

— В тебе тоже сидит? — Спросила Марина.

Гена печально кивнул.

— В каждом сидит, без исключения. Но мой — дохлый очень. Я его душу каждый день.

— А, вдруг, ты приедешь в эти США, а там все то же самое — такие же кругом сволочи? Тогда что? На Луну полетишь?…

— Этого не может быть. — Сказал Гена твердо. — В Запад я верю. Это мой бог, моя религия.

— Вера, а с тобой что? — Повернулась к ней Марина. — Ты заболела?

Вера покачала головой, вымученно улыбнулась. Миша видел, как она взяла себя в руки.

— Нормально все. — Сказала Вера. — Я устала просто.

Допили кофе. Миша хотел было оставить кусочек торта на тарелке, как это принято у краснодарских бедняков, оказавшихся в гостях, но увидел, что все остальные, кто тут был, свой кусок съели полностью.

— В Краснодаре, — зачем-то сказал Миша, — принято в гостях кусок на тарелке оставить. У бедных людей принято. У богатых — нет.

— Зачем? — Спросил Артур. — Чтобы хозяева доели?

— Правило такое. — Миша пожал плечами. — Надо показать, что у тебя дома еда лежит в холодильнике, что не голодаешь.

Марина покачала головой.

— Это, наверное, не только в Краснодаре. Бедняки везде одинаковые.

Гена зло улыбнулся.

— Я одного пожилого поляка знаю. Он рассказывал, что в Польше, в голодные годы было престижно, если у тебя брюхо толстое и щеки пухлые. Богатый, вроде, значит…

— Чем беднее страна, — сказала Марина, — тем стыднее там быть бедным. Это грустно, но это вот так.

Артур встал с места. Миша видел, как он посмотрел на Веру. Артур вышел, Вера вышла за ним.

— Я извиняюсь, — Миша поднялся. — В одно место, на минутку.

— Покажу сейчас, где это. — Марина тоже встала.

— Нет-нет, я знаю, где. Я найду.

Миша прошел в прихожую и остановился тихонько.

— …Полчаса давно прошли, — слышал он строгий голос Артура. — Ты уверена, что все сделала правильно?

— Да, я всыпала. Точно, точно всыпала…

Неожиданно пол скрипнул под ногою у Миши. Артур среагировал проворнее, чем Миша мог бы от него ожидать. Секунда — и он оказался в прихожей. Миша весь съежился, отступил назад.