Последний рейс - [21]

Наконец инспектор надел шапку, сдвинув ее на самые брови, спросил:

— Как он там… плавает?..

На борту чужой шлюпки Борис увидел стиснутые пальцы, из-за лодки там высовывалось застывшее лицо рыбака. Денисков бросился к веслам. Володя оттолкнул его, сел за греби… Мужичок словно окостенел. Вдвоем они с трудом оторвали его от лодки и вытащили из воды, при этом чуть не перевернулись сами. В это время из туманного разрыва лениво, как спящее чудовище, прямо на них высунулся корпус ярославца.

— Куда прешь, Никола-а! — заорал инспектор, в его голосе теперь звучало радостное облегчение.

Катер по инерции вот-вот должен был наскочить на медленно дрейфующую шлюпку неудачливого рыбака.

— Назад! Наза-ад! — орал инспектор и подмигивал Денискову, успевая повторять вполголоса: — А ведь хотел убежать… убежать думал! А вот мы в шлюпке посмотрим, нет ли отягчающих…

Инспектор зацепил веслом борт трофейной лодки, подтянул ее к себе.

— Нет, ружьишка нет… — с укоризной сообщил он, заглянув в носовой отсек казанки. — Ну, твое счастье, брат, а то было б вооруженное сопротивление! За это, сам понимаешь!

Борис осторожно перешел в чужую лодку, проверил исправность мотора, потом пошарил в носовом отсеке: там что-то было замотано в мокрый брезент.

— Тут что-то еще есть, — сообщил он инспектору.

— А как же! — благодушно ответил тот. — Улов-то уже упаковал. Мы его под самый конец и накрыли. Осталось вот только сеть выловить — и все улики налицо.

Браконьера подсадили на катер и поскорей запихнули в кубрик. Инспектор отдал капитану распоряжение:

— Ты, Максим Федорыч, дай человеку сухую лопатину. Вишь, бьет его как! А мне там надо осетрину оприходовать…

Мужичок в кубрике сидел скорчившись, странно вздрагивая одним левым плечом.

— Тебя как звать-то? — миролюбиво поинтересовался капитан.

Мужичок молчал, тупо уставившись перед собой.

— Э-э, да из тебя говорун никуда-а!.. — Капитан вытащил из-под дивана одежду.

— Вот на. Да поживей скидывай! Так ведь, брательник, концы отдашь! — рассердился капитан, видя нерасторопность нежданного гостя.

Мужичок долго и неуклюже стягивал с себя задубевший брезент верхней одежды, нерешительно замер, когда дело дошло до кальсон, но под строгим взглядом капитана смущенно распустил завязки и неловко выступил из упавшей мокрой тряпки. Забравшись в сухую одежду, он заметно повеселел.

— Счас бы курева?.. — сказал он. — Мое-то… — и безнадежно махнул рукой.

Денисков, заглянувший в кубрик, протянул ему пачку «Беломора», дал огонька.

— А звать-то меня Семеном… Петрушкин, значит, буду я.

Борис припомнил, как называл Владимир то местечко, где они ловили браконьера.

— Послушайте, Петрушкина яма — не по вашей ли фамилии названо место?..

Рыбак посмотрел на парня с болезненной гримасой. В его водянистых глазах, редковатых подпаленных бровях, в каштановой, тоже реденькой, бородке и тонких губах выражалась беспомощная застарелая обида. И весь он был неказисто-жалкий.

— Скоко помню себя, это место Петрушкиным звали… Тута отец мой промышлял, и дед осетришка брал… — Мужичок наконец разговорился, при этом он частил, употребляя сверх меры уменьшительно-ласкательные слова.

— И название, значит, ваше?

— Да имечко-то, паря, по деду… Тут дедушка наш утоп. Грят, осетришка большой утащил его в речку.

А я так смекаю, в лиховерть он угодил, в самый сиверко промышлять побежал на речку.

Мужик неожиданно вскочил со стула, потоптался на месте, размахивая руками, — сразу вспотел, вздохнул всей грудью, расправился. Он снова закурил и, видимо найдя в Денискове сочувствие, опять с нескрываемой застарелой горечью сказал:

— Обидно это, паря! Обидно… На своей речке свою рыбку уж не бери, не кушай. Дак как можно-то! Да много ль мне надо… Бра-акоренство, грят, да?.. Дед мой брал, отец брал, а как я промышлять на речку пошел — тут навоте, бра… брако… тьфу ты, шайтан!

— Ты это зря говоришь! — внушительно перебил его капитан. — Вам дай волю, так все изуродуете, изничтожите. Тут, брат, закон.

— Ага! — Рыбак даже подскочил на стуле. — Я тя звал на мою речку?! Ты прибежал сюда да срамишь везде… Рыбка-то счас керосином шибко вонят — какой это закон! Это закон, речки-то рвать?..

— Значит, надо было. Нефть искали! — Капитан даже обиделся.

— А то еще эти… сенера пустили! В Обдорской губе мешками рыбешку гребли, то есть этими…

— Тралами, — подсказал Денисков.

— Ага, тралами… Подчистую гребли. И максимчика, и нельмушку, и осетришка… чуть не тако выгребали! — Мужичок показал ладонь. — Это как, закон?!

— Сейчас восстанавливают запасы, — миролюбиво вставил Денисков.

— Сперва ухайдакать, потом… а-а… — Мужик безнадежно махнул рукой. — Че с вами болтать-то!

В кубрик спустился инспектор, деловито сбросил на топчан полушубок, вытащил из нагрудного кармана пиджака расческу и не спеша, все так же деловито зачесал назад густые светлые волосы. Потом, широко угнездив на хлипком столе тяжелые уверенные локти, в упор посмотрел на рыбака.

— Оклемался, гражданин?

Мужик беспокойно заерзал под его взглядом, ничего не ответил.

— Та-ак, не совсем, значит. — Инспектор повернулся к капитану. — Кэп, дай-ка для сугреву что-нибудь.

Капитан принес початую бутылку.