Последний барьер - [32]

Рунгис дописал. Откинулся на спинку стула, с важным лицом перечитывает написанное, ставит куда надо вроде бы случайно пропущенную запятую и подает листок Киршкалну.

«Начальнику колонии от

Рунгис Валентин Екаповича

воен. 5 оддел

Объяснение

Я вчера после отбою немножко побил Кастрюлю. Я его побил чтоп не апаздывал на Линейку, патамушто один раз он уже апаздал, а я не хочу чтоп одделение получила замечанию в конкурснам журнали, и патаму побил и больше так ни буду! И я прашу Начальника не наказывать, сильно я справлюсь!!!

Васпит.»

Вместо подписи — хвостатая закорючка, каковая должна свидетельствовать, что «васпит». Рунгис большой грамотей. Киршкалн прочитал объяснение и без тени улыбки возвращает листок обратно.

— Ты забыл число поставить.

И Рунгис внизу выводит дату.

Киршкалн прекрасно понимает, что не за опоздание на линейку получил выволочку Мейкулис. Таким сверхпатриотом своего отделения Рунгис никогда не был, но истинную причину выяснить так и не удается.

Это в еще большей степени заставляет думать, что приказ поступил со стороны, к тому же от «влиятельного лица». «Если прихватят, бери на себя, но других не припутывай!» — Рунгис остался верен этому неписаному закону улицы.

— Что мне теперь будет? — спрашивает он.

— Да вроде бы на изолятор тянет, а?

— Ладно, мне все равно скоро домой, — соглашается Рунгис. — Но пусть Кастрюля больше не опаздывает.

— Об этом уж разреши заботиться мне и членам совета отделения, говорит Киршкалн. — А теперь бегом на занятия!

Вчера Мейкулис действительно опоздал на утреннее построение, и дежурный воспитатель записал в журнал замечание отделению. Киршкалну Мейкулис объяснил, что просто замешкался, и поверить в это было можно, поскольку копуша он несусветный. Сегодня Киршкалн склонен думать по-другому. Круг замкнулся, можно вернуться к исходной точке — к Мейкулису и его подбитым глазам.

— Ну как, ни разу больше не ушибся, пока меня не было? — спрашивает Киршкалн, но Мейкулис не из тех, кто понимает шутки.

— Нет, — отвечает он серьезно.

Сытый, освобожденный от занятий, Мейкулис тут взаперти чувствует себя как у Христа за пазухой. Никто не понукает, ни о чем не спрашивает.

— Почему не сказал, что тебя бил Рунгис? — дружески спрашивает его Киршкалп, присаживаясь рядом. — Заладил свое: поскользнулся да упал, а я Рунгиса поприжал, он сразу все мне и выложил.

Мейкулис недоверчиво поглядывает на воспитателя и молчит.

— Читать умеешь? Возьми почитай! — Киршкалн протягивает объяснение Рунгиса.

Мейкулис нехотя тянет руку за бумажкой, читает долго, низко опустив голову.

— Понял? На грамотность сегодня внимания обращать не будем.

— Да.

— Все правда?

— Наверно, раз он так пишет.

— А как думаешь ты?

— Я никак.

— Видишь ли, Мейкулис, — все так же мягко продолжает Киршкалн, — я вот все думаю, что мне с тобой делать? Побил тебя Рунгис один раз, побьет и второй, и третий. В моем отделении тебе будет нехорошо.

И начальник говорит, надо бы парочку перевести в третье отделение. Я думаю, Зумента можно бы и тебя.

Мейкулис заерзал. Он еще ничего не говорил, но в заплывших глазах промелькнул страх, мольба. Наконец он выдавливает:

— Да лучше уж здесь.

— Но ведь Рунгис тебя вконец замордует!

— Это ничего.

— Нет, Мейкулис, так нельзя. Я не могу допустить, чтобы тебя били. Передам вас с Зументом в третье отделение. Это же просто. Позвонить воспитателю, и все.

— Нет, останусь! — Мейкулис даже со стула привстает.

— Ну и, кроме всего прочего, ты мне врешь. Я тебе, наверно, не нравлюсь? Воспитатель третьего отделения будет для тебя лучше.

— Ничем он не будет лучше.

— Тогда говори мне правду! Почему вчера утром опоздал в строй?

Мейкулис молчит.

— Никто не узнает, о чем ты мне рассказываешь.

Нас ведь здесь только двое.

Парень смотрит на запертую дверь, раз-другой беззвучно разевает рот, и лишь потом ему удается выдавить из себя шепот:

— Мне сказали, воспитатель вызывает.

— Какой воспитатель?

— Ну, тот, с красным бантом.

— И ты стоял у двери дежурного, в то время как опальные шли на построение?

— Да.

— Видишь, вот мы и начинаем друг друга понимать. Ты ждал, а воспитатель не шел, потому что и не думал тебя вызывать. А когда ты пришел на построение, тебя записали. Кто тебе сказал, что воспитатель вызывает?

— Из другого отделения. Бурундук.

— И еще такая мелочь. Когда Рунгис тебя бил, он, помимо опоздания, другой причины не называл?

— Не. Сказал, за то, что опоздал в строй.

— И больше ничего?

— Ничего.

— Вот и опять ты мне врешь. Все-таки придется тебя перевести.

Дальше дело подвигается совсем туго. Киршкалн несколько раз порывается позвонить начальнику и воспитателю третьего отделения, уверяет Мейкулиса, как ему там будет хорошо, но, с другой стороны, если подумать, то и в старом не так уж плохо бы остаться, только Мейкулис сам не хочет. И ведь вроде бы парень неглупый, только малость трусоват. А бояться-то, по сути, нечего. За него все будут заступаться, в отделении много хороших ребят. Киршкалн продолжает говорить все тем же мягким, спокойным голосом, даже угощает Мейкулиса сигаретой.

Наконец, едва слышно и все время косясь на дверь, Мейкулис заговорил:

— Сказал: делай чего велят! Не будешь делать — амба! Финка в бок и аминь.