Последнее желание - [8]
Может, это какая-то искривленная реальность? Белая горячка?
— Прочь, прочь, прочь! — истерично шептала Валерия под одеялом, как какое-нибудь заклятие, изо всех сил жмурясь и стараясь не дышать. — Проснись! Это все из-за неприятностей с бизнесом… Это травка действует еще… Наверное они мне что-то подсунули, эти малолетки… Давай, Лера, возвращайся в реальность! Тебе еще предстоит сесть за долги, если ничего не придумаешь, забыла что ли?..
Но наваждение не прекращалось, минуты тянулись долго и мучительно, а отчаяние захлестывало все сильнее. В конце концов, она откинула одеяло и, сложив перед собой холодные дрожащие руки, запричитала:
— Боже! Я знаю, я ужасный человек! Я плохо старалась, я никогда не верила в твое существование… Но разве я мало наказана? Я осталась ни с чем! Меня все бросили. Не посылай мне еще и шизу в придачу, пожалуйста! — Голос ее готов был сорваться, перейти на крик или жалобный стон. — Верни мне мое сознание и чувство реальности. Я буду стараться лучше! Честно! Я извинюсь перед всеми! Я… я извинюсь даже перед Андреем. Пускай Женька играет в свой дурацкий футбол! И на Ленку я больше не злюсь, правда. Ну кто еще? Что еще сделать? Перед кем извиниться? Что исправить? Ну!..
В соседней комнате скрипнула дверь. Лера услышала неторопливые шаркающие шаги в коридоре и, млея от ужаса, вжалась в стену. Шаги приблизились к ее комнате. Она поняла, что не вынесет этого, что мозг ее просто взорвется, как фейерверк. Накинула на голову одеяло и с силой прижала ладони к лицу. По спине пробежала холодная судорога и ее залихорадило так, словно сама смерть замахнулась над ней своей ржавой кривой косой.
— Не входи, — умоляла она шепотом, — не входи…
Момент длился несказанно долго, ее психика находилась практически на приделе, еще немного и она бы закричала на весь дом, как кричат только в самые отчаянные минуты, в самых страшных снах.
Но шаги направились в другую сторону, на кухню. Почувствовав резкое облегчение, она едва не разрыдалась. Но сидела так очень долго, стараясь не дышать и не двигаться, по-прежнему содрогаясь от оглушающего стука собственного сердца, и никак не находя способов его угомонить. Тело затекло, суставы казались каменными и неподвижными.
Она так старательно прислушивалась ко всем звукам в квартире, что они быстро отделились от общей массы — воробьиного крика, шума улицы и голоса радио-ведущей у соседей. Все это превратилось в едва заметный фон. Зато почти каждое движение, слабый звук или вибрацию, что происходили на кухне, она улавливала всеми клетками напряженного до боли тела, и неизменно вздрагивала при каждом из них от страха и неожиданности.
Было ясно, что кто-то там завтракает. Подогревает чайник. Достает чашку из буфета. Скребет ложкой по сковороде, насыпая еду в тарелку. Потом ест, не торопясь и почти неслышно. Моет после себя посуду. Все движения очень расслабленные и осторожные.
«Я не хочу знать, кто там! — пульсировало в ее голове, превращаясь в раскаленный шипящий жар. — Я не хочу здесь оставаться!» — Жар все усиливался и усиливался, заставляя кровь течь быстрее, покрывая тело крупными холодными каплями.
Лера понимала, что она просто сходит с ума. Или же непременно сойдет, если это кошмарное видение, бред или сон наяву не прекратится.
«Я знаю, это какой-то транквилизатор. Каким-то образом он попал в мой организм. Но каким бы сильным не было его действие, рано или поздно оно пройдет. Все образуется. Нужно только прекратить паниковать и дождаться, когда все закончится.»
Шаги снова стали ближе, слышнее. Она сделала все возможное, чтобы не придавать им значения. В конце концов — ее здесь нет! Это все карикатура одурманенного мозга. Нужно взять себя в руки. Просто успокоиться.
В квартире снова наступила тишина. Даже воробьи за окном притихли. Вместо голоса радио-ведущей из соседней квартиры полилась негромкая симфоническая музыка. Лера наконец возобновила дыхание, сердцебиение выровнялось, и она стащила с головы одеяло. Свет из окна показался слишком ярким, резко прорывался сквозь тонкую тюль, она невольно прикрыла глаза, но уже скоро привыкла к нему.
Просто подождать, твердила она себе. Это все закончится. Не нужно так психовать, доводя себя до инфаркта. Дыши ровно. Скорее всего тебе подсунули ЛСД в шампанское. Очень много ЛСД. Тут главное — все это понять! Не позволяй наваждению похитить твой разум, Лера!
Она медленно встала и, найдя возле кровати на стуле длинный свитер ручной вязки из плотной серой шерсти и теплые синие рейтузы, оделась. Ладно, если следует немного подчиниться правилам игры, она это сделает. В конце концов, теперь она хотя бы перестала трястись от холода.
У двери на всякий случай прислушалась. Ни единого шороха. Осторожно ступая, Валерия проскользнула в прихожую и одела мокасины. Пахло жареной картошкой. Она всего лишь на секунду остановила взгляд на двери родительской спальни и поспешила на улицу.
Сначала она просто шла, стараясь ни на что не реагировать. Ни на женщину, что поздоровалась с ней в подъезде и осталась без ответа, ни на взметнувшиеся сухие листья, что полетели ей в лицо вместе с пылью и запутались в волосах. Ни на колючий холодный воздух, что царапал кожу и заставлял слезиться глаза, как это всегда бывает ранней весной. Ни на мелкую уличную дворняжку, что налетела на нее за углом дома и сердито облаяла.
В провинциальном городке уже давно царит спокойствие и тишина. Его жители мирно существуют, не зная страха и забот. Но убийство молодой актрисы переворачивает жизнь местной журналистки Анны Гром с ног на голову. Она и не догадывается, насколько тесно это убийство связано с ней самой. Два года назад с Анной случилось несчастье, хуже которого она уже не сумела бы себе вообразить... Но старые тайны, как и старые раны, еще долго могут причинять человеку боль. Ей кажется, что жизнь течет своим чередом.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.
Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.