Я хлопнул пробкой и разлил шампанское. Частью на пол, но по большей части шипучая жидкость попала по назначению.
Боря, не комплексуя, стряхнул пену с руки, подхватил бокал другой рукой и мы, наконец, чокнулись.
Куранты пробили десять раз.
— С Новым годом! С новым счастьем!
— И чтобы в новом году, — это конечно опять Боря, — вы наконец…
Куранты пробили одиннадцать раз. Стрелки замерли перед следующим, самым важным ударом. Казалось, я слышу скрежет механизмов в главных часах страны, готовых перенести нас в следующий год. А еще кажется, что Боря сморозит очередную глупость.
…чтобы вы, наконец, перестали любоваться друг другом и подумали о прибавлении семейства. Пора, пора, вон с Томкой у нас уже двое, так что…
Аня нахмурилась, но больше для вида. Она знает Борю не хуже чем я, учились все вместе. А меня беспокоило нечто другое. Дружеская речь продолжается слишком долго, а часы не торопятся двигаться к последнему рубежу, а застыли в сомнении, немного не дойдя до заветной цифры двенадцать.
Я поднял свободную ладонь.
— Подожди.
— Дети — это, конечно, нечто, иногда полный мрак, убить их готов, но куда без них.
Боря раскраснелся и, наверное, тоже заметил бы странности с часами, если бы не пропустил перед этим несколько рюмашек.
Меня охватило раздражение. Мало этих ненужных наставлений, так теперь часы испортились и испортили весь праздник. Что делать если часы не пробили двенадцать? Неужели Новый год не наступит! Бредовая идея, но не самая бредовая, что может прийти в голову в такой момент.
До Бори, кажется, стало что-то доходить. Он повернулся к экрану телевизора. Вслед за ним женщины решили отвлечься от рассуждений на заданную Борей тему.
— Что!
В этот момент минутная стрелка дрогнула и сравнялась с часовой, раздался последний удар.
— Так что, все чокнулись и выпили.
И мы конечно выпили.
Мне осталось недоуменно приподнять брови и не отставать от других. Наверное, пара бутылок пива всё же ударили в голову.
Аня потянулась для поцелуя, но я, расстроенный ошибкой, неловко поставил бокал с недопитым шампанским. Бокал перевернулся, на скатерти расползалось мокрое пятно.
Боря залпом проглотил шампанское и, продолжая держать бокал в руке, потянулся к Тамарке.
— Дай-ка я тебя чмокну разок, детка.
Аня укоризненно рассматривала пятно.
Я поймал себя на мысли, что хочу удержать друга, не дать прикоснуться к жене. Стало жутковато, хотя не понимал причину нервозности. Лучше последовать хорошему примеру и постараться загладить вину перед женой.
Боря обхватил свободной рукой Тамару за шею, притянул, и вдруг оба супруга вздрогнули и застыли, прижавшись, друг к другу губами.
Аня рассмеялась.
— Почему…
Два тела обмякли и одновременно рухнули на пол.
— Что!
Мы застыли.
Я заставил одеревеневшую шею повернуться к телевизору. На нем все еще были куранты с часами, продолжение, которое нам обещали создатели новогоднего огонька, не следовало.
Минутное оцепенение прошло, и мы бросились к застывшим на полу телам.
Боря при падении сбил стоявший рядом стул и теперь лежал в нелепой позе около жены. Рядом с безжизненной рукой пустой бокал. Не нужно иметь медицинское образование, чтобы понять, супруги мертвы.
Мы тупо смотрели на тела, даже не делая попыток хоть что-то делать. Дикость, и нелепость ситуации превратила нас в соляные столбы не хуже прощального взгляда жены Лота.
Наконец Аня стряхнула оцепенение.
— Сережа… — она повернулась и протянула руку, — что…
— Нет!
Возглас самопроизвольно вырвался из груди.
Аня испуганно отдернула руку.
— Только не говори опять “что”, иначе я закричу, — сказал я так спокойно, словно был заморожен изнутри.
Жена непонимающе смотрела на меня.
— Они прикоснулись друг к другу и умерли, а по телевизору до сих пор заставка, а часы не спешили бить двенадцать. Делай с этой информацией что хочешь, но, думаю, не стоит касаться друг друга, пока не узнаем больше.
Я подошел к столу, налил шампанского и залпом выпил. Руки не дрожали. Я стоял и вертел бокал, не решаясь повернуться к жене, не хотел видеть испуганный взгляд.
— Не знаю, может это мгновенная инфекция или одновременный инфаркт от избытка счастья, но думаю надо позвонить в полицию и скорую.
— Хорошо, — голос прекрасной половины звучал глухо, но спокойно, — я думаю надо накрыть их чем-нибудь, мне… Ты понимаешь.
— Это будет правильно, — сказал я, — принеси чистую простыню, а я позвоню.
Через пять минут вышел из прихожей, где стоял телефон. Я старался не смотреть на накрытые простыней тела. Аня сидела на диване и глядела в пол.
Руки лежали на коленях.
— Занято, везде занято.
— Этого следовало ожидать, разве не так?
— Возможно.
Я сел рядом и машинально протянул руку, чтобы погладить ее по плечу, но тут же отдернул. Мороз по коже, когда понял, что многочисленные рефлексы и привычки совместного проживания вдруг стали смертельно опасны и чуть не погубили нас обоих.
Мы молча сидели, словно невозможность касаться друг друга лишила возможности общаться.
Мы даже не удивились, когда телевизор продолжил трансляцию. Но вместо праздничного концерта на экране появился диктор. Он заметно нервничал и с трудом подбирал слова, сбивался и казался растерянным не меньше, а больше нас. Возможно, так оно и было, ведь у него больше информации, а значит и причин переживать.
