После Шоколадной войны - [46]

— Эй, Джанза, — сказал Оби.

Джанза не сводил с Корначио глаз еще какой-то момент. Он решил, что тот терпеть не может Корначио, потому что тот игнорировал его, попросту идя своей дорогой. Джанза любил, когда его признают и уважают, и терпеть не мог, когда его игнорируют.

— Что? — гаркнул Джанза.

— Проверь на том конце улицы, — сказал Оби. — Кажется, я там кого-то видел.

Как показалось, Джанза не хотел слышать указаний от Оби или от кого-нибудь еще. С другой стороны, если кто-то и скрывался в конце улицы, то это была хорошая возможность поработать мускулами.

— Ладно, — сказал он, выплюнув слово, продолжая кидать в сторону Корначио свирепый взгляд, чтобы показать тому, что он не просто мальчик на побегушках.

Оби и Корначио наблюдали, как Джанза отваливает в сторону, качая плечами.

— Ненавижу этого подонка, — сказал Корначио.

Оби проигнорировал замечание. Он знал, что он и Корначио были связаны друг с другом «Виджилсом», где Джанза был посторонним. Но братство «Виджилса» не делало для Оби никакой разницы, какие цели преследовало это нападение. Корначио был врагом — это он был подонком, а не Джанза.

— Окей, Корни, объясняй. Если это было не то, что я думаю, то, что же это было?

Услышав свое прозвище, Корначио вздрогнул. Он знал, что Оби преднамеренно дразнил его, но был не в той позиции, чтобы возразить.

— «Виджилс», — сказал Корначио.

Оби отступил назад, словно Корначио плюнул ему в лицо.

— Задание… — продолжил он, удовлетворившись реакцией Оби, получив доверие. — Бантинг рассказал Арчи Костелло о тебе и твоей девушке. Когда однажды вечером мы обнаружили вас у Пропасти, он велел Бантингу что-нибудь с этим проделать. Он сказал, что «Виджилс» может обеспечить алиби.

Это уже был не плевок в лицо. Это походило на разорвавшуюся поблизости бомбу, не повредившую его тело, но хорошо его встряхнувшую взрывной волной.

— Арчи Костелло дал такое задание? — в его голосе звучало неверие услышанному. Невозможно. Но у Арчи возможно было все.

Корначио кивнул, нервно глотая воздух, удивившись тому, как побледнел Оби, щупая руками воздух. Корначио все еще переживал о том вечере у Пропасти, повторно тысячу раз проигрывая все это у себя в голове. Он никогда еще не совершал ничего подобного. В конце концов, он ничего такого не сделал, лишь просто держал Оби, а кто-то еще его девушку. Его страсть и желание угасли. Однако, придавив Оби к земле, он понял: то, чем они занимались, было чем-то из ряда вон выходящим. Но ничего не произошло. Они делали то, что от них потребовал Бантинг, и Корначио ему поверил, и должен был ему поверить. Позже Бантинг сказал, что это была идея Арчи Костелло, неофициальное задание. И осознание этого освободило Корначио от мук совести. Причастность к этому Арчи и «Виджилса» заставило показаться этому менее серьезным, не такой мерзостью, скорее своего рода шуткой.

И при этом никто не пострадал.

Оби восстановил свое самообладание.

— Ладно, скажи мне. Что сказал Арчи? В точности?

— Я не могу точно это передать. Я там не был. Позже нам сказал Бантинг, что это было задание. Смотри, Оби, ничто не случилось. Ладно, я держал тебя под машиной, но лишь следовал за другими, — Корначио знал, что нужно сделать акцент на этом, но был несколько встревожен тем, что увидел в глазах Оби. Он не был уверен в правильности того, что говорил, но знал, что чего-то нужно было остерегаться.

Сознание Оби закипало, и он схватился рукой за волосы. В его мыслях вырастали джунгли воображаемых образов: Арчи и Лаура, и Джанза и Бантинг и сидящий перед ним детина — Корначио, который, как казалось, говорил правду, и был достаточно умен, чтобы врать, зная, что его рассказ может быть проверен — с помощью Арчи и Бантинга.

— Задание, — сказал Оби. — Что было заданием? Подсматривание из кустов или что-то еще? — Оби не хотел использовать слово «насилие».

— Бантинг сказал, что Арчи ему сказал: сделайте что-нибудь. Но не сказал что. «Сделайте что-нибудь с Оби и с его девушкой». И мы это… сделали… — на этот раз Корначио запутался, осознав, что Бантинг не вник в детали задания, заволновался, поняв, что рассказал Оби слишком много. Он был рад увидеть возвращение Джанзы.

— Там никого, — сказал Джанза Оби.

Оби затрясло от его голоса.

— Только тени.

— Мне пора домой, — сказал Корначио, снова пританцовывая, словно борец, и избегая глаз Оби, чувствуя, что тот хорошо его изучил.

Оби кивнул, его глаза были огромными, а лицо все еще бледным. Он выглядел потерянным. Корначио пожалел его, затем вспомнил, как Оби его назвал. Он терпеть не мог каждого ублюдка, который когда-либо называл его Корни.

— Окей, ты можешь уйти, — сказал, наконец, Оби, отворачиваясь. В его голосе звучала усталость, плечи обвисли.

— На кой черт все это? — спросил Джанза, поедая глазами Корначио, пока тот не исчез за углом.

— То, что ты не знаешь, не может причинить тебе вред, — сказал Оби. Он окоченел, его кости ныли от истощения, вся возбужденность прошла. И мысль: «То, что этот парень знает, может причинить ему серьезный вред».

Дождь, бомбардирующий асфальт улиц и тротуаров, изо всех сил плевал Оби в лицо. Он шел к дому Лауры. То днем, то вечером он периодически наблюдал за ним через улицу, не спеша проезжая мимо дома, в котором она ела, спала, мылась в душе (ему было больно представить ее голой под струйками воды). Для него этот дом был дорог, потому что в нем жила она. Он прятался от дождя под кроной дерева. Одежда промокла, а волосы слиплись — он забыл взять с собой шляпу и плащ. Оби изредка переступал с ноги на ногу, понимая тщетность проводимых им здесь часов.