Проходящий мимо автобус заслонил от Джерри увиденную им панораму и замедлил ход, смещаясь к бордюру, проходящему перед Джанзой, и, вычеркнув его полностью, словно стер его с лица земли. Джерри ждал, он не смотрел на Губера, не говорил и даже не думал, находясь в пустоте, нигде, ни знача ничего. Автобус качнулся, изрыгнул фиолетовый дым и отъехал, открыв тротуар и место, где стоял Джанза. Его там уже не было. Очевидно, он сел в автобус или куда-то ушел, пока автобус стоял у тротуара.
— Думаешь, он видел нас? — спросил Губер.
— Возможно.
— Животное.
— Я знаю.
Джерри вскочил на ноги.
— Ладно тебе, Губер, — воскликнул он. — Черт с ним, с Эмилом Джанзой. — Бежим наперегонки до библиотеки.
И он побежал, зная, что на самом деле бежит куда-то еще — в Канаду. «Эй, Канада! Это я! Я возвращаюсь!»
---
— Который час? — спросил Джанза.
Оби посмотрел на часы.
— Десять минут.
— Десять минут чего?
Оби постарался скрыть раздражение.
— Что ты о себе думаешь? Я просил тебя ждать меня здесь в семь часов, а это было десять минут тому назад. Ты думаешь, прошел час?
Оби подумал, не сделал ли он ошибку, позвав на помощь Джанзу в его встрече с Корначио. Они стояли в тени подворотни через улицу напротив супермаркета «Вивальди», где был маленький бакалейный магазин, котором неполный рабочий день работал Корначио. Магазин закрылся в семь, но Корначио всегда оставался, чтобы занести внутрь овощи и другие продукты, выставленные на тротуаре. Оби одно время работал в магазине после школы, но его уволили из-за опозданий, вызванных потребностями Арчи и «Виджилса».
— Я хочу есть, — сказал Джанза.
Оби не потрудился найти ответ. Беседа с Джанзой ему была не нужна. Он ненавидел одну лишь мысль об использовании Джанзы, о вовлечении его во что-либо вообще, и все же у Джанзы были мускулы, в которых он нуждался. И Корначио и Джанза были животными: они оба избегали друг друга. Инструкция Оби для Джанзы была проста: «Ничего не говори. Претворяйся глухим», что не требовало от Джанзы никаких действий. «Угроза во взгляде» — будто ему надо было делать усилие, чтобы выглядеть угрожающе.
С сумерками стало прохладней, и ветер стал сильнее, сортируя мусор на тротуаре: страницы газет, сухие листья, обертки леденцов. Резь в глазах у Оби усилилась. Сухая болезненная резь, словно кто-то удалил их, чтобы посмотреть и вставил их обратно не на свои места.
Наконец появился Корначио. Он вышел из магазина, выгибая спину и подтягиваясь. Он выглядел внушительно, так что Оби был теперь рад, что взял с собой Джанзу.
— Вот он, — сказал Джанза. Он был способен видеть очевидное.
Корначио шел с важным видом, ритмично подпрыгивающей атлетической походкой, будто в его ботинках были скрыты грузила, качая широкими плечами и играя мышцами ног, рельеф которых рисовался через джинсы.
Когда Корначио наискосок пересек улицу, Оби вышел, чтобы перехватить его, и Джанза был рядом с ним. Оби еще раз убедился, что на нем изрезанный полуботинок и медная пряжка, болтающаяся на оборванном ремешке, и снова ощутил гнев и ужас той ужасной ночи.
— Хай, Корначио, — сказал он, встав перед ним.
Корначио посмотрел на Джанзу, хотя Оби поприветствовал его. Он сразу понял, что и к чему. Он переключил внимание на Оби, на его смертельное спокойствие, на его намерения вместе с тихой угрозой Джанзы. Корначио не был трусом и не стеснялся воспользоваться силой — у него было много побед в сражениях на школьном дворе, начиная где-то с третьего класса. Но он знал, когда безнадежно проигрывал, не только Джанзе, вероятно единственному в школе, чью силу он уважал, но и Оби, который являлся ключевой фигурой в «Видлжилсе», имея силу наряду с Арчи Костелло. Он знал, что в этот момент Бантинг не сможет ему помочь, независимо от того, насколько умен он был.
— Что случилось? — спросил Корначио, немного пританцовывая, словно борец, разогревающийся пред схваткой, инстинктивно подавшись вперед, не ожидая чего-либо, что бы выдало его нервозность.
— Ничего не случилось, Корни, — сказал Оби, преднамеренно использовав прозвище, которое Корначио так не любил. — Кроме того, что уже случилось.
— Не знаю, о чем ты, — сказал Корначио, сделав усилие, чтобы уйти.
Джанза стал у него на пути.
— Ты знаешь, о чем я, — сказал Оби, и это прозвучало настолько спокойно, с такой уверенностью в себе, и так непримиримо. Ровным голосом, смертельным, тихим, в этом спокойствии было нечто ужасное.
— Ладно, ладно, — поддался Корначио, подняв руки, плечи, словно шпион, обнаруженный на вражеской территории, знающий, что ему грозит расстрел, что он один, брошен товарищами. — Это было не то, что ты думаешь.
Оби вышел из напряжения, расслабился, все жилы в нем провисли, и это произошло настолько внезапно и резко, что побоялся, что рухнет на тротуар, словно оторвавшаяся от нитей марионетка.
— И что же тогда было? — спросил он.
Корначио заколебался, взглянул на свои ноги, пнул осколок разбитого стакана, поднял глаза на Оби, потом на Джанзу, и снова на Оби. Он смотрел Оби в глаза, давая что-то ему знать. Конечно: Джанза. Корначио не хотел говорить при Джанзе. И Оби понял, насколько смешным для этого был выбор Джанзы. Интуиция подвела его от недосыпания. Одержимость природы поиска того, кто на него напал, привела к потере всей перспективы. Он понял, что ему, конечно, не хотелось, чтобы Джанза знал о том, что произошло. Чем меньшее будет знать Джанза, тем лучше будет для каждого из них.
