После пламени. Сборник - [6]

За мной.

Он всегда был слишком горяч. Я тоже… но я старался сдерживать себя. Выжидать. Искать обходные пути. Он — нет.

Я понял, что он приближается, едва лишь мне донесли о зареве над Белегаэром. Он был не один, разумеется, но я не собирался убивать Детей, пришедших с ним. С эльфами можно было ещё попробовать договориться. Они не были опасны ни для меня, ни для Эндорэ. Он — был.

Я послал против нолдор несколько сотен снаг — небольшая цена за возможность завлечь Феанора в ловушку. Дети положили почти всех, как я и рассчитывал, и, конечно, чувствовали себя героями. Пламенный, разумеется, на достигнутом не остановился, а помчался прямиком к Ангбанду. Один.

Я отправил к нему одного из майар. Далеко не самого слабого. Феанор не убил его… не добил, если быть точным. И следующего тоже… Я не хотел больше рисковать соратниками: этот противник был им явно не по зубам.

Выйти самому? Но я был не в состоянии удержать меч, мне пришлось бы сражаться чистой Силой… Сила против Силы. Пламя против Пламени — и что осталось бы от моих земель? Феанор ведь не Вала, он не пел этот мир и едва ли стал бы осторожничать. Особенно получив, наконец, возможность свести со мной счёты.

От раздумий меня отвлёк Готмог — со времени моего возвращения он только что не искрился от усердия. Я вначале еле удержал всю эту бешеную компанию — они радостно рвались устроить «тёплый» приём нолдорам. И устроили бы. Эльфы и не подозревали, от какой судьбы я их уберег. И теперь Готмог вновь предложил мне свои услуги. Что ж, подумал я, хуже не будет. Если кому-то очень хочется драться, лучше позволить ему выпустить пар. Всё равно ведь не успокоится. А я получу отсрочку.

При виде того, что произошло дальше, я почувствовал себя таким глупцом, что сам Тулкас мог бы позавидовать. Балроги слабее майар, и оттого я не слишком полагался на них. Но как я мог упустить из виду родство их природы с Силой Феанора?! Огонь не горит в огне! На сей раз нолдо оказался один против нескольких противников, неуязвимых для него. Ему пришлось биться клинком против их бичей. Пламень был бесполезен.

Я наблюдал за сражением — и невольно восхищался своим врагом. Феанор был изранен. Каждый пропущенный удар мог стать для него последним… и тут я сделал то, чего никак не ожидал от себя. Я приказал Готмогу взять Воплощённого живым. Сначала мне показалось — балрог слишком увлёкся, не услышал моего осанвэ, и несколько страшных мгновений я боялся, что опоздал. Боялся — за того, кто явился в надежде меня уничтожить.

Но я успел. Балроги теперь лишь отражали удары Феанора, мало помалу отходя к воротам крепости. И тут я отправил навстречу орков. Только на сей раз — не снаг. Мой враг уже едва держался на ногах, так что обошлось без потерь. Его попросту оглушили и доставили ко мне.

Так — на руках моих гвардейцев — Феанор вступил в Ангбанд.

…Я всегда добивался своего.

6

Сначала я не понял, что произошло. Я был распалён битвой, победами, которые давались мне легче, чем я думал, и были мне совершенно не нужны. Эти майар не были моими врагами, и тратить на них силу было неразумно. Хотя я мог черпать мощь из Пламени, но… я понимал, что мои возможности отнюдь не безграничны. Я явился сюда ради одного-единственного поединка и сберегал силы для него. Я просто давал понять майар Врага, что могу уничтожить каждого из них.

Они понимали.

Я ждал, когда же Мелькор перестанет посылать против меня своих поединщиков. Он мне столько говорил о любви к соратникам, о том, что забота о них для него превыше всего… теперь я хохотал, глядя, как он не решается сам выйти на бой со мною, как он обрекает их быть заложниками моего… не милосердия, нет,— благоразумия.

А вот потом…

Первое чувство, которое я испытал при виде балрогов,— интерес. Интересно биться одному против десятка. Поединки уже надоели.

Я послал им навстречу волну пламени — и застыл в изумлении, как мальчишка: то, что заставляло майар корчиться, осталось просто незамеченным ими!

Земля — горит. Наверное, горит воздух. Сам видел, как горит вода.

Но огонь не может быть сожжён!!

Нехитрая истина.

Испугаться я не успел — балроги были уже близко. Я только успел осознать, что должен один биться против десятка и что каждый бич вдвое, если не втрое длиннее моего меча. Дерзкий смех иссяк, у меня было лишь несколько мгновений, чтобы собраться перед боем, который, скорее всего, станет последним.

Смерти я не боялся. Мне, потерявшему всё, чем я дорожил, она была уже не страшна. Я был готов к ней, собираясь вызывать Мелькора на бой.

Что ж, значит, я погибну в бою не с ним.

После первых же ударов выяснилось, что кое-что против балрогов я всё же могу. Их бичи меня не жгли, хотя кольчугу разрывали. Мне, окружённому, оставалось только одно — поднырнуть под бич того, кто меньше всех этого ждёт. Поднырнуть и нанести удар.

Если бы я мог прорубиться к скале, чтобы закрыться хотя бы сзади!

Спина, кажется, уже стала сплошной раной. Не было никакой возможности дотянуться до Пламени, чтобы как-то восстановить силы, но это было уже и не нужно. Оказалось, что мощь можно черпать из гнева.

Гнев меня ослепил. Действительно ослепил — на меня накатила чернота. Такое со мной бывало редко, но когда случалось — потом говорили, что я совершал невозможное.