После пламени. Сборник - [5]

Внезапно взгляд Тёмного Валы смягчился.

— Впрочем, за свою жизнь ты действительно можешь не опасаться. Я не убиваю друзей. Даже бывших.

«Друзей»?! Это слово резануло по сознанию. Оно было оттуда, из прошлого. Его не могло быть сейчас! Но Мелькор произнес его. Неужели…

Неужели он действительно спас нолдору жизнь потому, что они были друзьями?! Спас сейчас, когда Феанор не пощадил бы его, сойдись они в поединке.

Неужели?! Как хочется в это верить…

«Он убил отца! — напомнил сам себе Пламенный.— Он — Враг!!». Вслух он сказал:

— Ты пощадил того, чьего отца убил? Пощадил просто так, от доброты? Ты полагаешь, я поверю в это?

— Не от доброты,— терпеливо пояснил Мелькор.— В память о прошлом, если угодно. Ты, разумеется, волен не верить мне. Ну, так предложи своё объяснение. Если хочешь.

Память о прошлом… Так он тоже — помнит? Тоже — тоскует?

Мысли Феанора мешались. Тело сводило судорогой боли, реальность и минувшее сливались в единый пульсирующий ком, война с Мелькором и те ссоры с отцом, безмолвные, становились двумя лезвиями одного ножа… Ножа в сердце.

Если бы отец и Мелькор не были врагами ещё с Куйвиэнен… поздно…

И теперь, когда отца нет, когда своей смертью Финвэ достиг того, чего тщетно пытался добиться при жизни, теперь, когда Феанор должен ненавидеть друга, того, кто вот уже второй раз спасает ему жизнь… зачем?!

— Зачем ты не дал мне умереть? — тихо спросил Феанор, и в его голосе был лишь упрёк.

— Зачем…— Мелькор отвел взгляд, полуобернувшись к окну, и некоторое время молчал.

— Разве смерть излечила бы твою душу? — тихо спросил Тёмный Вала.— Я слишком хорошо помню, что такое Мандос, Феанор. И слишком хорошо понимаю, каково было бы тебе оказаться там. Сохранить разум, память, волю, огонь в душе — и утратить способность действовать. Навсегда утратить, потому что Валар едва ли допустили бы твоё возвращение в мир — теперь.

Он покачал головой.

— Что бы ни произошло между нами в прошлом, такой судьбы я для тебя не хочу.

Феанор откинулся на высокое изголовье, закрыл глаза. На его бледном лбу выступил пот.

— Я должен был стать твоим врагом, чтобы ты перестал считать меня предателем? — с горечью спросил он.

Мелькор внимательно посмотрел на нолдора.

— Не думаю, что нам следует продолжать этот разговор сейчас. Может быть, после. Когда окрепнешь. Я пришлю целителя.

И вышел. Феанор остался один.

4

Наверное, я бредил… Или нет? В это безумное время нет разницы между бредом и воспоминаниями.

Пламень… ничего другого тогда уже не было. Я сжигал всё на своем пути, я был Огнём — огнём гнева, ненависти, ярости. Я не мог сдерживать себя, мне незачем было сдерживать себя.

Я рвался вперёд. Любой ценой. Я уже потерял самое дорогое, что было у меня. Мне больше нечего было терять.

Я кричал о Сильмарилах. Я проклинал убийцу отца. Я был готов уничтожить всякого, кто встанет на моём пути.

На пути моей мести.

Только мстил я не за отца и не за Древа. Я мстил за себя. За растоптанное доверие. За дружбу, которая на поверку оказалась ложью.

Я ставил его выше отца и сыновей. Он знал это. Он знал, что мне нелегко сносить молчаливое их осуждение. Я пренебрёг ими ради него, а он… он нанёс удар подло, исподтишка.

Я ненавидел его. Ненавидел теперь столь же сильно, как любил когда-то… совсем недавно. И любой, кто встанет на пути моей ненависти, был бы просто растоптан мною.

Эонвэ оказался умён. Он вовремя вспомнил, что я мог одолевать кое-кого из майар, ещё не умея ничего. Наверное, Манвэ объяснил ему, какова моя сила.

А вот тэлери не поняли. Я не хотел их убивать. Мне просто нужны были корабли.

Я действительно не хотел убивать тэлери! Я хотел убить одного-единственного во всём Эа!

Намо сулил нам предательство, а я не понимал смысла его слов. О каком предательстве ещё может идти речь, если самое страшное уже свершено?! Если друг оказался врагом?!

Потом… в Арамане… там было холодно… почти как дома… дома, которого у меня уже не было… там я словно впервые увидел его. Моего брата.

Как я ненавидел теперь само это слово!

Мой ненаглядный братец, который и послужил поводом к моему изгнанию и всему, что случилось потом. Я шёл мстить за отца, я не смел поднять меч на сына Финвэ. И я не стал проливать его кровь. Я просто оставил его на Льду.

Потом было море. Море и Оссэ, решивший рассчитаться со мною за Альквалондэ. И вот тут все — и нолдор на кораблях, и все, кто остались в Амане,— воочию увидели, почему Валар не попытались остановить меня силой. Они увидели то, о чём по-настоящему знали только Трое Изначальных.

Они увидели мою Силу.

Море горело. Море горело, а корабли шли по нему вперёд. На восток. Это совсем не сложно — оградить от пламени то, что хочешь сберечь. Я мог это ещё совершенно необученным.

Море горело, и глупец Оссэ корчился в пламени, и зарево достигало обоих берегов Белегаэра.

В этом была моя ошибка: Мелькор понял, что я иду в Эндорэ. Иду к нему, хотя совсем не так, как он некогда звал.

5

Я всегда добивался своего. Всегда. Даже если не сразу. Даже если не тем путём, каким собирался, но я достигал цели.

Я сумел вернуться из Амана.

Я завладел Камнями.

Феанор явился в Эндорэ.

Не так, как я мечтал когда-то. Не со мной.