После ливня - [95]

— Как видишь, Аргын стал в полном смысле главой семьи. Так и должно быть, я считаю. Муж в семье хозяин, он все решает, обо всем сам думает и может поступать как ему надо. Я ни в чем не препятствую твоему другу, он свободен в своих поступках целиком и полностью.

Дыйканбек не был любителем шуток в серьезном разговоре, но здесь его так и подмывало, и он не сдержался:

— Жена, предоставляющая мужу полную свободу действий, тем самым тоже ее получает. Значит, и ты теперь свободна. Что же, да здравствует свобода! Свободны наши высокие горы, по сю сторону их гуляет вольный Аргын, а по ту — вольная Атыргуль. Вы нашли мудрое решение.

Он не придавал своим словам особого значения и не почувствовал, конечно, что больно задел самолюбие Атыргуль не в первый раз. Она вспыхнула, потом побледнела, губы у нее задрожали, но, как это часто с нею бывало, находчивая Атыргуль терялась, если ее что-то по-настоящему злило или обижало. Пока она искала подходящий ответ, в дверях показался Аргын, и Атыргуль была вынуждена скрыть свою злость, не то несдобровать бы Дыйканбеку, попавшему не в бровь, а в глаз.

У Атыргуль все еще тянулся роман с Майбашем, попеременно проходя различные стадии: их отношения то вроде бы затухали, шли на нет, то возобновлялись. Поглощенная связанными со всем этим переживаниями, которые сделались теперь центром ее существования, Атыргуль уже не ревновала Аргына, как прежде. Порой она готова была проклинать Майбаша за невнимание и холодность, бурно рыдала по пустякам, порой не находила себе места от радости, когда Майбаш был нежен с ней, и жить без этого было бы совсем неинтересно…

…Аргын сразу заметил, что его жена и гость насупились, и вопросительно глянул на Атыргуль. Она тотчас встрепенулась.

— Ты знаешь, дорогой, мы тут с Дыйканбеком вспомнили художника, который погиб во время аварии… Нынче, кажется, сорок дней, мне кто-то говорил. С тех пор как это случилось, я все время беспокоюсь за тебя, когда ты едешь куда-нибудь в машине. Ты, пожалуйста, будь поосторожней, береженого бог бережет.

Дыйканбек, подивившись про себя тому, как она ловко нашла выход из положения, повернулся к Аргыну, который уже успел сесть на свое место, и положил руку ему на плечо.

— А ведь Атыргуль верно говорит. Надо бы пойти к родным Буларкиева, побыть с ними хоть немного. Его старший брат звонил мне вчера.

И они пошли на поминки. По дороге Дыйканбек сначала корил себя за забывчивость — не напомни Атыргуль, он бы сам скорее всего не вспомнил. Потом начал перебирать в голове наиболее яркие детали показного семейного благополучия Чалкалмаковых. О собственной шутке, обидевшей Атыргуль, он, конечно, и не думал. И предположить не мог, какого яростного врага приобрел в ее лице, знать не знал, что она будет мстить ему.

Аргын словно бы заново родился. Даже ходил он теперь какой-то особенно легкой, молодой походкой, ничуть не похожей на прежнюю. Ежедневно и ежечасно снедала его жажда показать всем, как он красноречив, умен, образован. Ему хотелось выступать, это желание жгло его, словно огнем, искало выхода. В союзе тем временем начали готовиться к очередному пленуму. Впервые услышав об этой подготовке, Аргын так и вспыхнул: вот он, подходящий момент, вот когда и где должен он выступить по вопросам самым сложным и животрепещущим, раскрыть себя так, чтобы все поняли, чего он стоит, с кем они имеют дело. Он не находил себе места, кровь гудела в голове, он старался успокоиться, но это ему плохо удавалось. Все-таки он справился с собой, сел и набросал тезисы выступления. Потом он переделывал их несколько раз. Перепечатав последний вариант, взял текст, сел в машину и уехал в горы. Вернулся домой к вечеру, положил на стол перед Атыргуль свои тезисы и сказал:

— Вот о каких проблемах я собираюсь говорить на завтрашнем пленуме. Прочти, пожалуйста.

Разделся и ушел в ванную.

Атыргуль с белоснежным полотенцем в руках ждала, пока он умоется. Заговорила с ним тихо и вкрадчиво:

— Проблемы очень актуальные, спора нет. Отдельные места, мне кажется, надо смягчить. И говори, пожалуйста, спокойно, сдержанно. Многовато у тебя конкретных примеров, это ни к чему. Обидятся люди, наживешь себе врагов.

Она говорила еще, советовала, Аргын слушал, слушал, передернул плечами:

— Посмотрим…

Вид у него был боевой.

Аргын выступал почти в самом конце пленума. Основной удар он сделал на теме труда в произведениях художников и завершил свое выступление так:

— Мы, художники, недостаточно работаем над образами тех, кто создает материально-техническую базу коммунизма, над образами героев труда. И, по-моему, недостаточно, даже, можно сказать, плохо занимается этой проблемой союз. Уровень исполнения госзаказов не соответствует требованиям сегодняшнего дня. Художники выбирают темы только по своему вкусу. А руководители союза относятся к этому безответственно. В результате рабочая тема у нас — нетронутая целина. У меня, товарищи, есть одно предложение, — Аргын сделал паузу и обвел взглядом зал. — Я предлагаю, чтобы каждый из нас взял обязательство ежегодно работать над одним-двумя госзаказами. Только тогда будет у нас совесть чиста и перед народом, и перед правительством.