После ливня - [23]

— Я не вру, дженеке, честное слово! — заговорила первая молодуха. — Я своими глазами видела. Белая борода, чалма белая на голове, совсем старый старик. В руке четки держит, глядит в ту сторону, куда глядят, когда молятся. Я до смерти испугалась. Это он, хозяин ручья… Говорила нам Айымкан-апа, чтобы не ходили сюда…

Айгюмюш, которая успела одеться и расчесывала волосы, ответила на это:

— Ай бессовестный старик, позабывший про свою бороду! Как не стыдно глазеть на голых баб, пошел прочь!

Одни засмеялись, другие принялись уговаривать:

— Что ты, дженеке! Перестань!

Не обращая на эти слова никакого внимания, Айгюмюш повысила голос:

— Мужчины работают, а мы что, лучше них, что ли? Пошли-ка перетащим вон те копешки вниз. Берите вилы да веревки!

Через несколько минут женщины с песней двинулись вверх по склону.

Я рассказал о происшествии Айымкан-апе. Она была очень довольна.

— Ты молодец! Теперь самые отчаянные бабы и те притихнут. Смотри не говори им, что это был ты!

* * *

Работали, не зная сна и отдыха, и закончили сенокос в Кара-Су на шестой день к обеду. Айымкан-апа с утра готовила боорсоки, ей помогали две девушки. Сварили мясо привезенного с горных пастбищ барана. Мужчины завершили последнюю скирду, вымылись в том же ручье и уселись степенно, по старшинству, пить кумыс и чай с румяными боорсоками. Пили не спеша, с разговорами, обсуждали, кто как работал, вышучивали один другого. Молодежь затеяла игры: перетягивались на аркане, потом принялись бороться.

Шералы подпоясался белым платком и вышел на середину круга.

— Ну, кто со мной поборется, выходи!

Сгоряча вызвались два джигита, но Шералы замотал головой.

— Не-ет, просто так бороться не желаю, давайте устроим все по правилам. Что ставите на кон?

Зашумели старики:

— С тобой, верзила ты этакий, даже за большую ставку никто бороться не захочет. Вон ты какой бугай, с тобой разве справишься?

Шералы не отступал:

— Байгу[16] не я придумал. Вон комсомольцы сидят, — показал он на студентов. — Пускай они все будут против меня одного. Ну как, согласны?

Ребята раззадорились:

— Согласны, давайте обсудим условия.

Шералы заговорил медленно и веско, не отводя взгляда от Бейше:

— Если никто меня не положит, комсомольцам мяса не давать. Их долю отдать мне. А если я буду побежден, не притронусь к угощению, уйду отсюда голодный.

Старики начали над ним смеяться:

— Обжора, хочешь один все мясо слопать! Знаешь, что тебя никто не поборет.

Но ребята тоже не сдавались:

— Мы еще поглядим, кто кого. Идет!

И тут встал Бейше.

— Я на условия Шералы согласен, но предлагаю дополнить их. Если ты, Шералы, победишь всех, тебе достанется их доля еды, ладно. А комсомольцы не уйдут отсюда до тех пор, пока не починят дорогу в Кара-Су. Должны настелить гать и укрепить дорогу камнями, не то зимой сюда ни одна арба не пройдет, да и сани тоже. Но если так случится, что тебя, Шералы, кто-нибудь положит на лопатки, тогда чинить дорогу будешь ты один! И пока не починишь, домой не уйдешь. Работу буду принимать я сам. Согласен?

Шералы сказал как отрезал:

— Согласен! Не откажусь!

Теперь уже всех охватила горячка предстоящей борьбы. Кетменями отметили площадку. Шералы встал в центре.

— Ну, богатыри, долго ли вас дожидаться?

Первым вызвался Токтор, который всегда участвовал в борьбе, где бы она ни затеялась. Невысокий, но плотный и крепкий, он некоторое время успешно противостоял напору Шералы, но вдруг споткнулся, упал на одно колено, и Шералы тотчас скрутил его и положил на лопатки. Второго парня он поборол, не дав ему опомниться. Третьим был сын Отембая, студент. Сняв рубаху, он подпоясался белым платком. Отец его не то что не подбадривал, но попросту пугал:

— Не связывайся, сынок, не ровен час он тебе руку сломает!

Мы знали, что сын Отембая участвовал в городе в настоящей борьбе и получал награды, но все равно боялись за него. Боролись они долго. Смелый и ловкий студент дважды заставил противника опуститься на колено. Глаза у Шералы налились кровью, скрипя зубами, он все хватал студента за руки и нажимал плечом. Студент едва не перебросил его через себя, но Шералы навалился на парня всем своим телом и, как тот ни старался, удержать на весу такую махину не смог — упал. Больше никто не вышел бороться с Шералы.

— Что, комсомол, духу не хватает? — издевался он над помрачневшими студентами.

Откровенное самодовольство Шералы, его грубые шуточки, видно, крепко задели Бейше. Он встал и резким движением обеих рук одернул гимнастерку.

— Давай-ка теперь я попробую.

Все до одного, кто слышал это, подумали, что Бейше шутит. Но лицо у него побледнело, и, когда он подпоясывался, весь вид его выражал внутреннее напряжение и злость.

— Ну давай, давай, чего стоишь-то! — обратился он к Шералы.

Тут поднялись старики. Они уговаривали Бейше не ронять свое достоинство перед всеми, не ввязываться в детскую игру, так они теперь называли борьбу.

— Шералы чуть не втрое здоровее тебя, глянь, какой он толстый — раздавит! Не нужны сейчас эти шутки, давайте лучше сядем спокойно да поедим. Сила и отца не признает, как говорится. Ты худой, щуплый, где тебе с ним равняться. Только унизишь себя, зачем это?