После ливня - [106]

Калемкан крепко стиснула худые пальцы — Нина невольно заметила, какие маленькие и слабые руки у этой женщины.

— Ведь я уже сказала Дыйканбеку. Я дала согласие. Не хочу мешать вам. Я ведь тоже люблю Дыйканбека, но не могу же я заставить его любить меня. И никого нельзя заставить. Людям хорошо жить друг с другом только тогда, когда любят оба. Дыйканбек уважал меня. Но не любил. Я давно поняла его. Он не оставлял меня из сострадания. Я преклонялась перед его талантом, но поняла, что не даю ему счастья… Вчера я увидела с ним рядом вас, это решило все. Не знаю, к какому решению пришла бы я, будь на вашем месте пустая, никчемная женщина. Но два талантливых человека, когда они по-настоящему любят друг друга, должны быть счастливы… по крайней мере, это вероятнее всего. Я верю, что ваша жизнь, то есть, я хочу сказать, ваша вместе с Дыйканбеком, будет прекрасной и содержательной.

В это время из комнаты вышла только что проснувшаяся Айсулу. Она до позднего вечера болтала с отцом, уснула поздно, и утром мать не отвела ее в детсад. Нина знала от Дыйканбека историю девочки и смотрела на нее теперь с некоторым любопытством. Калемкан при виде дочери замолчала. Айсулу по-детски простодушно разглядывала незнакомку и наконец сказала:

— Какая красивая тетя! Мама, позови ее в комнату. — Она потянула Калемкан за руку.

Калемкан только после ее слов сообразила, что они с Ниной все еще стоят у порога.

— Так вы и вправду заходите в комнату, Нина Викторовна, — пригласила она.

— Нет, Калемкан. Я сейчас ухожу, спасибо.

— Какое у вас красивое платье, — Айсулу улыбнулась. — Ну пойдемте, ладно?

— Нет, детка, спасибо, я спешу.

Нина наклонилась к девочке и поцеловала ее в макушку. Айсулу не отставала:

— А я вас по телевизору видела. Вы артистка, да?

Калемкан взяла дочь за руку.

— Айсулу, мы разговариваем, а ты не мешай, иди, девочка, иди.

Айсулу ушла, и двум женщинам вдруг стало неловко. Прошел порыв, говорить было больше не о чем и ни к чему. Нина попрощалась и поблагодарила Калемкан:

— Спасибо и простите меня, прошу еще раз.

— Не просите прощения, не за что. Лучше отведайте чего-нибудь в доме, как велит наш обычай.

— Принесите кусочек хлеба.

Калемкан принесла лепешку. Нина отщипнула кусочек, проглотила.

— Ну вот, теперь все как положено… Не говорите Дыйканбеку, что я приходила, можно вас попросить об этом?

Айсулу высунула голову из дверей:

— Тетя, до свидания!

…Нина ушла, и Калемкан почувствовала облегчение. Не оттого, что ушла Соколова, нет, ей просто и в самом деле стало спокойнее, отпустило напряжение, в котором она находилась уже много часов. Она посидела на диване и, чувствуя, что так и клонит лечь и ничего не делать, принудила себя встать и взяться за дело. Надо уехать с девочкой из города, это самое правильное. Лето, в городе духота, а там и Айсулу отдохнет, и она сама скорее оправится от пережитого. Калемкан плотно закрыла окна, накормила дочь, быстро собрала необходимое и, оставив записку Дыйканбеку, уехала к своим родственникам под Карабалты.

Вечером Дыйканбек с Ниной поехали в горы. Дыйканбек, правда, не собирался нынче туда, но Нина настаивала, и он, чтобы не огорчать ее, согласился. Плохо ему было весь этот день, скверно и тяжело на сердце. Прочитав записку жены, он подумал с горечью: «Совсем уехала».

Они подымались в машине по направлению к Алтын-Булаку. Добрались до того места, откуда на машине уже не проедешь, оставили ее и, взяв с собой еду и одеяла, дальше пошли пешком. Идти надо было недалеко, метров двести. Собственно говоря, название этой маленькой зеленой ложбинке, у начала которой пробивался чистый родник, дали они сами: Алтын-Булак — Золотой Родник. Попасть к роднику можно было только с одной стороны: ложбина не имела второго выхода, упиралась в гору. Пробиваясь из-под земли возле пышно разросшегося, высокого куста боярышника, родник давал начало ручью, который весело бежал по ложбине. С осени родник замирал, оживая потом только в мае. Дыйканбек с Ниной и наткнулись на него случайно летом, в июне, два года назад. Дыйканбек обратил тогда внимание на то, что зелень в этом месте особенно густая и темная, трава высокая, сочная.

— Здесь наверняка прячется родник, — сказал он Нине. — Смотри, как разросся конский щавель и какие темные и широкие у него листья. Значит, воды пьет вволю.

Он спустился к ложбине, Нина за ним. Ни родника, ни ручейка не было видно, только земля под ногами пропиталась влагой так, что пружинила под ногой. Дыйканбек раскопал родник, выдернув из земли с корнями несколько растений. Ледяная вода — они попробовали ее, как только муть улеглась, — выбивалась на поверхность толчками. Нина с Дыйканбеком расчистили воде дорогу, а все остальное родник сделал для себя сам…

Нынче они устроили свой вечерний привал под кустом боярышника. Расстелили одеяла, Нина разложила еду. Скоро поднялась на небо луна, ее золотой диск отражался в крошечном озерке, которым собиралась родниковая вода, прежде чем перелиться в ручеек. В ложбине было тепло, как в птичьем гнезде. И светло было вокруг почти как днем. Тишина стояла мирная, безмятежная, только изредка нарушаемая вскриком перепела. Нина прилегла, подложив руки под голову, и глядела, глядела на луну, на небо, на котором не видно было звезд.