Поролон и глина - [5]

Наконец его охватило изумление, недоумение: откуда в его уме есть картины идеальных вещей и слова для их обозначения? Откуда, если совсем недавно он, кажется, не существовал? Пытаясь вспомнить, что было до того, как он увидел человеческую голову, и его подняли на ноги, он сталкивался с непроницаемой завесой.

Его потянули за локоть, провели через несколько секций к другой стенке, в нижней части которой было неровное углубление. Здесь они быстро — он не успел увидеть конечный образ в воображении — слепили из части стенки громадные валенки. Не теряя времени, вернулись ко входу и упаковали добытое в два пустых пакета.

Свежий, исходящий от новых вещей аромат, приятно жег в глубине ноздрей. Его спутники вышли на улицу, он следом за ними. В нос ударила стылая вонь. Только теперь, когда было, с чем сравнить, он ясно обонял ее. Двое, забросив пакеты за спину, пошли по улице.

Прежде чем пуститься за ними, он взглянул на углубление окна рядом с зеленой дверью. Ему показалось, что линии стали чуть более ровными. Самую малость. Или ему показалось?

Скоро он вновь обвыкся с затхлостью улицы, и приятное чувство нарастающей гармонии вернулось к нему.

Новую красивую дверь он заметил издалека. Она была похожа на зеленую, только чуть меньше и еще более приятная по цвету: сине-красная, косыми полосами. Его спутники подошли к двери, встали напротив и стали ждать. Дверь открылась, и в нос ударила мощная, головокружительная струя свежего запаха. Им открыл дрожащий человек с головой, скрепленной множеством черных, белых, коричневых веревочек, связанных между собой узелками. На нем было кожаное пальто, потрескавшееся, мешковатое, и черные брюки, разодранные на коленях. Сквозь дырки видно было что-то бежевое. Из дверного просвета лился приятный желтый свет. Человек осмотрел его, проведя головой сверху вниз, и уставился на двух других. Увидев бумажку с надписью "НАЧАЛО", человек подошел к нему, расстегнул несколько пуговиц на его шубе, раздвинул края, внимательно посмотрел, пощупал. Вновь застегнул шубу, покивал головой и ушел внутрь.

Толкнув его внутрь, двое вошли следом, поставили пакеты на землю, закрыли дверь и заперли на щеколду. Оранжеый свет лился с потолка, а точнее из квадрата, врезанного в потолок. Это был один из множества квадратов в потолке, расположенных с одинаковыми промежутками. Остальные, из гладкого светло-серого материала, не светились.

Мужчина в пальто, дрожа, подпрыгивая с ноги на ногу, стал надевать шубу и валенки. Надев, подхватил оставшиеся два пакета, убежал вглубь зала. Зал был чем-то похож на тот, где они взяли одежду. Его тоже разделяли стенки-перегородки, только они были выше и уже. Черный материал одной из них уже подвергся лепке: в монолите было несколько углублений, одно над другим, разделенных белыми плоскостями, в два пальца толщиной каждая. Две нижние были пусты, на верхней лежали прямоугольные упаковки, и на торце каждой было красиво — не так, как на листках его товарищей — написано: "бумага для офиса".

Момент толкнул Скотча в плечо и показал на прямоугольники в потолке. Тот кивнул. Они наклонили головы и через несколько мгновений стали мерно раскачиваться. Вдруг в помещении стало светлее: еще один прямоугольник зажегся, а следом за ним еще один. Посветлело и посвежело.

Его захлестнула эйфория; он хотел как-то выразить свое чувство, но не знал как, мучительно пытался что-то придумать. Наконец он стал прыгать и махать руками.

4.

В проходе между стенками вновь появился человек, встретивший их. Следом шел еще один, застегивая на ходу шубу. Его голова, сверху, снизу и посередине — между глазами и носом — была обмотана красным шнуром толщиной с большой палец, завязанным в узел на лбу. Из коников шнура торчали тонкие черные усики.

Человек похлопал Момента и Скотча по плечам. Они вышли из транса и посмотрели на него. Он указал на потолок и перекрестил руки, после этого указал на преобразованную часть стенки. Те кивнули головами.

Человек взял его за руку и повел в глубину помещения. Они дошли до конца стенки, повернули направо, прошли мимо торцов двух других стенок. Один из торцов был вылеплен в каскад тонких полочек, уставленных пестрыми, разноцветными предметами, в основном, имеющими форму стержней. В уме возник вдруг целый рой слов: карандаш, ручка, фломастер, маркер, замазка, ластик. И вдруг вспыхнуло слово, которым должны обозначаться эти параллельные узкие стенки: стеллажи.

Стеллаж с пишущими приборами на торце был крайним в помещении. Между ним и несущей стеной раскинулся просторный, раза в три шире, чем между стеллажами, проход. Здесь было очень светло: все прямоугольники на потолке — лампы! — горели. На полу лежали ровными рядами тонкие пачки бумажных листов. Ряды образовывали прямоугольник, больше половины прохода в ширину, больше десятка шагов в длину. На каждом листе в каждой пачке красовалось по слову. Ближайшими к нему оказались слова: "дверь", "город", "земля", "стол", "машина", "мир", "старый", "война", "главный", "опять". На месте стопки листов, которая должна была бы завершить ряд, валялись фломастеры и почти полная пачка бумаги; под фломастерами лежал лист со словом: "правда". Чуть дальше, у середины прямоугольника, были, среди прочих, такие слова: "мочь", "человек", "только", "еще", "уже", "рука".