Понаехальцы - [2]

Вообще, в каждом бесплатном сортире каждый человек с нормальным пищеварением — становится коммунистом. А вот в платном… появляется персонаж с неестественными потребностями. Который превращает установку в средство производства. Производят там разное. В том числе и прибавочную стоимость. А мы всё прибавляем и прибавляем. Причём — добровольно. А некоторые — и с песнями.

Потребности у девки были… естественные. Курт подошёл к ней поздороваться.

Хорошо, что она уже сидела… И яма… — обустроена.

Пока лёгкие пощёчины приводил сопливку в чувство — распахнулась дверь избы. Немолодая невысокая женщина, простоволосая, в одной сорочке, вылетела оттуда. Подхватив по дороге полено, кинулась ко мне, во весь голос, без пауз и знаков препинания, нелицеприятно упоминая мою матушку, бабушку и прочую родню с нелитературными прогнозами моего ближайшего, весьма сексуально-апокалиптического, будущего.

Про пост-апокалипсис — читал и неоднократно. А вот про секс-апокалипсис… Только слышал. В рамках родненького фольклора и такового же образа жизни.

* * *

– Советский Союз — самая большая страна в мире!

– Ага. И чём он накрылся?

* * *

– Оп-па! Сухан, отставить. Эт хорошо, что ты в одной срачице. А то и не узнал бы. Здоровья тебе, боярыня Рада. А это, стало быть, дочка твоя?

Догонялки-догонялочки. С историей, памятью, отношениями…

Рада, моя знакомая по Тверским похождениям. Мать моего Лазаря, с которой я когда-то…

– Вот и свиделись. Помниться обещался я, что Лазарь твой из похода живым вернётся. Сказано — сделано. А ты меня — поленом привечаешь.

Потрясение Рады от неожиданной встречи со мной было немногим меньше, чем волнение её дочки при знакомстве с Куртом. Она схватилась за сердце. Обнаружила, что сердце на месте, а вот одежда — нет. Ойкнула, прихватила совсем осовевшую дочку и убежала в избу. Там сразу начался женский крик на несколько голосов.

Я уж собрался поискать ещё кого-нибудь. Более… информационно-емкого. Но тут с крылечка спустилась молодая женщина в обнимку с жбанчиком:

– А не желает ли господин Воевода Всеволжский со товарищи — пивка испить?

И вдруг спросила:

– Ты меня не узнаешь? Я же — Рыкса. Мы ж с тобой… ты ж у меня в усадьбе живал, в Тверь возил. Неужто запамятовал?

Ещё одна… догонялка. С Верхней Волги. Там, где я по пути от Зубца к Твери, попал в воровской притон на месте боярской усадьбы. Где зарезал атамана шишей Ярёму Зуба. Где провёл пол-зимы, спасая от татей, волков, холодов, одиночества и бескормицы вот эту… кашубку из Гданьска. Которую в половодье ухитрился притащить в Тверь. Где она начала рожать на городской дороге прямо мне в руки.

– Не мудрено не узнать, Рыкса. Ишь как похорошела. Тогда-то вовсе замученная была. А ныне-то… раскрасавица. Как сыны-то? Здоровы ли?

Рыкса раскраснелась от комплимента, присела, почти не чинясь, на бревно рядом со мной, приняла кружку пива. И принялась рассказывать. Людей своих я разослал, не смущаемая посторонними взглядами, польщённая моим доброжелательным вниманием, она сообщила мне множество подробностей. О сынах, о Твери, о брошенной и отчего-то сгоревшей усадьбе, о нынешних делах. Даже и об «интересном положении» своей хозяйки — вдовствующей княгини Самборины Собеславовны.

Как была болтушкой — так и осталась.

* * *

Напомню: в Поморье, между устьями Вислы и Одера, живут разные славянские племена. Часть из них называют кашубами. Часть этого народа — заборяки. Из которых Рыкса и происходит. С полвека назад короли Польши присоединили их земли к своему королевству.

Первый князь Гданьска Самбор, дед Самборины, признал власть Пястов и принёс оммаж. Его сын, Собеслав, чувствуя ослабление Польского королевства, искал союзников и выдал дочку за любимого племянника Полоцкого князя Рогволда — Володшу. Володша с братом «проспали» свой удел — Изяславль, самого Рогволда полочане из Полоцка выгнали.

Союз Гданьск-Полоцк распался, но княжна, ставшая княгиней, так замужем и осталась. И, вместе с мужем, перебралась под власть Боголюбского в Тверь.

Её муж пошёл в Бряхимовский поход. На его беду, с одной из Тверских хоругвей шёл попаданец. В моём лице. Моя реакция на некоторые… вольности его дружинников — вызвала его раздражение. Отчего по его приказу вот на этом месте, на Стрелке, была зверски убита Любава.

Столкновение двух гоноров — моего и его — привели к смерти моей… «подорожника для души».

Я этого не стерпел. И зарезал Володшу у Янина. Публично. Спровоцировав, на пиру по случаю взятия городка, его атаку на меня упоминанием интимных подробностей о его жене Самборине. Выболтанных мне как раз Рыксой. Что-то там о родинках православным крестом вблизи «потаёнки». После чего ухитрился «выскочить из-под топора» Боголюбского, получить «ссылку с высылкой» — вот эту Стрелку.

* * *

Со времени моего знакомства с «заборячкой» прошло едва ли полтора года. Но сколько всего вместилось в это время! Живу — как по раскалённой плите босиком: то — подпрыг, то — подскок. Только б не завалиться…

Я слушал трёп девушки, вспоминал свои тогдашние душевные «Буридановы» муки, судорожный поиск способа выскочить из-под «асфальта на темечке». Какой я тогда был глупый! Я ж на ней жениться всерьёз собирался! К Володше в службу пойти! Как всё неожиданно, непредвиденно повернулось…