Помнишь, земля Смоленская... - [67]

Шрифт
Интервал

Кунанбаев упрямо мотнул головой, сказал чуть не со слезами:

— Нет сил больше ждать, товарищ лейтенант! Там, — он показал рукой туда, откуда доносился шум боя, — мои братья погибают. Я должен с ними быть, в немца стрелять, а не сидеть в окопе сложа руки… Отпустите меня, товарищ лейтенант!

За все время своей службы в армии ефрейтор Кунанбаев ни разу не вступал в спор с командирами. Но что-то настораживало его в действиях Лайкина. Чутье разведчика подсказывало ему, что в последнее время у них в разведке вообще все шло не так, как нужно. А разведчик он был истинный!

Особенно хорошо ориентировался Кунанбаев в горной местности. Он и забайкальские хребты изучил и знал как свои пять пальцев. Товарищи и командиры дивились: как это он, казах, сумел стать заправским альпинистом! А Кунанбаев широко улыбался: вы что ж, думаете, Казахстан — это сплошная степь?

Пожалуй, он излазил в Забайкалье все сопки. Очерки о нем, с фотографиями, не раз появлялись на страницах окружной газеты.

Однажды разведка полка проводила в сопках учебный разведывательный поиск. Командир дал Кунанбаеву задание: «затеряться» в сопках, а разведчики должны были его найти. На розыски у них ушел целый день, они устали, измучались, к вечеру у всех даже лица осунулись, а Кунанбаев как в воду канул. Лишь когда подошло время всем вернуться на исходный пункт, Кунанбаев как ни в чем не бывало спустился с одной из сопок, которую разведчики, казалось бы, обшарили вдоль и поперек.

Он умел не только сам спрятаться, но и обнаруживать спрятанное по самым крохотным приметам. Это был отменный следопыт, в полку его и ценили, и любили.

А еще он славился предельной честностью и откровенностью. Прямая натура, он не умел скрывать свои чувства, если надо было, так резал друзьям правду-матку, а командирам хоть и не перечил, но и не утаивал от них своего мнения, своего отношения ко всему, что происходило вокруг.

Среди разведчиков он пользовался большим авторитетом, потому-то и сейчас, когда он разговаривал с Лайкиным, они ловили каждое его слово…

Сам Лайкин о Кунанбаеве почти ничего не знал. Но по лицам разведчиков, сосредоточенным, напряженным, он догадывался, что на них подействовала пылкая речь казаха. Как бы он не смутил их, не сбил с толку… Как бы они не поняли, что он, Лайкин, умышленно обрек их на бездействие.

С трудом подавил он в себе желание резко осадить этого «героя», который рвался в бой и мог заразить своим примером остальных. Конечно, ему ничего не стоило, пользуясь правами командира, поставить упрямого казаха на место, только вряд ли бы сейчас командирский окрик разрядил обстановку. В сложившейся ситуации Лайкин старался проявлять максимальную осторожность. Лучше всего было бы избавиться от слишком уж настойчивого и пытливого ефрейтора. Не отправить ли его в рощу к Капканову? А уж тот поступит с ним по своему усмотрению…

Заставив себя улыбнуться, Лайкин положил руку на плечо Кунанбаева, миролюбиво сказал:

— Ладно, братец. Я готов уважить твою просьбу, хотя она и идет вразрез с задачами нашей группы. Но надо мной тоже есть командиры. Так что ты сперва спроси разрешения у капитана Капканова, и если он согласится отпустить тебя в роту, то так тому и быть.

Кунанбаев вздохнул с облегчением:

— Спасибо, товарищ младший лейтенант. А где сейчас капитан? В штабе полка?

— Да нет, он вон в той рощице. Видишь высокую сосну? Капитан под ней, ведет наблюдение за противником.

Но до Капканова ефрейтор так и не дошел. По дороге его обстреляли немцы, пришлось податься влево, после же он решил, что ведь Капканов может и не внять его просьбе и спровадит его обратно, к Лайкину, и не лучше ли ему на свой страх и риск поискать штаб полка, доложить там о своих сомнениях по поводу действий Лайкина и умолить начальство послать его в бой…

И Кунанбаев добрался до штаба!

Увидев запыхавшегося ефрейтора, начальник штаба Шишкин торопливо, с надеждой спросил его:

— Вы связной из какого батальона?

Тяжело дыша, Кунанбаев ответил:

— Я не связной… Я разведчик… Из отделения сержанта Лапшина.

— Вот это хорошо! Это хорошо, — почему-то обрадовался Шишкин. — А мы тут голову ломаем: куда это запропастился Лапшин со своими людьми. У нас каждый боец на счету, а тут разведчики как сквозь землю провалились. Где они сейчас?

— Возле болота. Мы сперва в старой бане прятались, а потом младший лейтенант Лайкин к болоту нас повел, заставил там окапываться…

— Постойте, постойте… Зачем же это — к болоту? Разведка нам здесь нужна. — Шишкин в раздумчивости пожевал губами, тронул Кунанбаева за локоть. — Вот что, ефрейтор, пройдемте-ка к командиру полка. Вы ему все объясните.

Место, где волей-неволей пришлось расположиться штабу полка, было ровное, поросшее мелким кустарником. Кругом виднелись воронки от вражеских мин и снарядов, но этот участок подвергался все-таки менее сильному обстрелу, чем другие. Штабисты и бойцы комендантского взвода наспех вырыли здесь окопы и траншеи. В одной из таких траншей и разговаривали Шишкин и Кунанбаев. Начштаба провел ефрейтора в окоп, где находился командир полка.

Миронов, сгорбившись, сидел на земляной ступеньке, в окопе, в тяжком раздумье крепко потирал лоб… Мысли были невеселые, мозг пылал, сжигаемый отчаянием и тревогой. Мало того что полк угодил во вражеский мешок, хуже всего было то, что майор не знал, как из него выбраться, и слабо представлял обстановку, схему размещения и движения противника, силу и направление его ударов, степень урона, понесенного батальонами 46-го… Все, что произошло с полком, застало Миронова врасплох, и никогда еще не испытывал он такой растерянности. Что он мог надумать, предпринять без точного знания и анализа обстановки, без стабильной связи с подразделениями? Сколько уж связных было послано в батальоны, и многие просто не возвратились: то ли погибли, то ли, попав в то или иное подразделение, с ходу включались в бой… И от командиров батальонов и рот не было посыльных… Что-то непонятное творилось и с разведкой: с утра так и не появлялись в штабе ни начальник разведки, ни Капканов, ни другие командиры. Может, они вынуждены сражаться с фашистами как простые пехотинцы? Особенно тревожило Миронова отсутствие связи с батареей Бровки. Баталов завяз в трясине, куда его зачем-то направил Лайкин. Пропал и Серов, которому Миронов поручил протянуть связь к Бровке. Куда он мог подеваться? А без связи, без разведки он, Миронов, слеп!.. И опереться ему не на кого: Ехилев принял командование четвертым батальоном вместо погибшего Кулакова, а начштаба Шишкин в военном деле вроде полный профан. Ему уже лет за пятьдесят, и в армии он давно, но, как говорили Миронову, умел лишь разводить формалистику, разработка же конкретных операций была ему не по плечу, и прежний комполка частенько возвращал ему тактические схемы для доработки: от них веяло сухостью, внешней правильностью и отсутствовала живая оперативная мысль.


Рекомендуем почитать
Партизанский фронт

Комиссар партизанской бригады «Смерть фашизму» Иван Прохорович Дедюля рассказывает о нелегких боевых буднях лесных гвардейцев партизанского фронта, о героизме и самоотверженности советских патриотов в борьбе против гитлеровских захватчиков на временно оккупированной территории Белоруссии в годы Великой Отечественной войны.


«А зори здесь громкие»

«У войны не женское лицо» — история Второй Мировой опровергла эту истину. Если прежде женщина с оружием в руках была исключением из правил, редчайшим феноменом, легендой вроде Жанны д'Арк или Надежды Дуровой, то в годы Великой Отечественной в Красной Армии добровольно и по призыву служили 800 тысяч женщин, из них свыше 150 тысяч были награждены боевыми орденами и медалями, 86 стали Героями Советского Союза, а три — полными кавалерами ордена Славы. Правда, отношение к женщинам-орденоносцам было, мягко говоря, неоднозначным, а слово «фронтовичка» после войны стало чуть ли не оскорбительным («Нам даже говорили: «Чем заслужили свои награды, туда их и вешайте».


Сердце сержанта

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Беженцы и победители

Книга повествует о героических подвигах чехословацких патриотов, которые в составе чехословацких частей и соединений сражались плечом к плечу с советскими воинами против гитлеровских захватчиков в годы Великой Отечественной войны.Книга предназначается для широкого круга читателей.


Лавина

В романе словацкого писателя рассказывается о событиях, связанных со Словацким национальным восстанием, о боевом содружестве советских воинов и словацких повстанцев. Герои романа — простые словаки, вступившие на путь борьбы за освобождение родной земли от гитлеровских оккупантов.


Строки, написанные кровью

Весь мир потрясен решением боннского правительства прекратить за давностью лет преследование фашистских головорезов.Но пролитая кровь требует отмщения, ее не смоют никакие законы, «Зверства не забываются — палачей к ответу!»Суровый рассказ о войне вы услышите из уст паренька-солдата. И пусть порой наивным покажется повествование, помните одно — таким видел звериный оскал фашизма русский парень, прошедший через голод и мучения пяти немецких концлагерей и нашедший свое место и свое оружие в подпольном бою — разящее слово поэта.