Помнишь, земля Смоленская... - [69]

Руководство выброской десанта в расположение полка принял на себя Капканов, затаившийся с рацией в роще.

Лайкину было также известно от Капканова, что к ним со стороны Красного большака прибудут еще два агента: надлежало встретить их и препроводить к Капканову.

И вот Лапшин, наиболее зоркий из разведчиков, подбежал к Лайкину и доложил:

— Товарищ младший лейтенант! От Красного большака к роще идут две женщины. С ведрами. Видать, деревенские. — Он пожал плечами. — И что им там надо?

Это сообщение взбудоражило Лайкина:

— Ну-ка, ну-ка… Две, говоришь?

Он торопливо достал свой бинокль, поднес его к глазам.

В поле его зрения попали две женщины, одетые по-деревенски, повязанные платками. Каждая несла по ведру; походка у них была неуклюжая, вихляющая, и одна из женщин тянула вверх и вперед правую руку, словно указывая на что-то своей подруге.

Лайкин повернулся к разведчикам, расположившимся в окопах:

— Не стрелять! — Он засмеялся. — Бабоньки, верно, заблудились. А может, со страху бредут куда глаза глядят.

— А не к баньке? — предположил Лапшин. — Там ведь рядом родниковая вода.

— Только у баб сейчас и заботы — по воду к родникам ходить, — отшутился Лайкин. — Мирное население в деревнях отсиживается.

— Нет, больше — в лесах… Может, и эти из какого лесу? А тут место безопасное. Я приметил, ни баню, ни рощу немцы не обстреливают.

Лайкин бросил на него быстрый, цепкий взгляд, снова посмотрел в бинокль — женщины уже приближались к роще — и спокойно проговорил:

— Товарищ сержант, останьтесь тут на некоторое время за меня, а я пойду поговорю с этими женщинами, — может, и наскребу какие сведения.

— Пошлите к ним лучше кого-нибудь из бойцов.

— Нет, к красным командирам у мирных жителей больше доверия.

Всем видом показывая, что спорить с ним бесполезно, он вынул из кобуры пистолет и двинулся меж редкими деревцами к полю, по которому брели женщины. Чем дальше, тем быстрее он шел, а потом и побежал, вытянув вперед и вверх правую руку с пистолетом.

Женщин он нагнал уже в роще.

* * *

Ефрейтор Кунанбаев и его спутник, связной из штаба полка, чуть задержались, очутившись в зоне, которую обстреливал противник. Дальше они ползли уже по-пластунски, и, когда достигли края рощи, из которой недавно Лайкин вывел разведчиков к болоту, до них донеслись тихие голоса. Приглядевшись, Кунанбаев заметил за большим кустом три силуэта. Это были две женщины и мужчина в военной форме. Они разговаривали друг с другом по-немецки. Связной, услышав немецкую речь, чуть не вскрикнул от удивления, Кунанбаев вовремя успел зажать ему рот. Но то, что он увидел в следующую минуту, и его самого заставило оторопеть. Женщины через голову стянули с себя просторные деревенские платья, спрятали их под кустом. Кунанбаев глазам своим не верил — таким неожиданным был-этот фокус, превративший женщин… в красноармейцев. Еще больше он изумился, узнав в третьем мужчине младшего лейтенанта Лайкина.

Ефрейтор лежа попятился, поманив за собой и связного. Шепнул ему в самое ухо:

— Видал? Оборотни немецкие. Под бабской-то одеждой — красноармейская. В наш полк хотят проникнуть… А с ними наш командир, младший лейтенант Лайкин. Тоже, значит, немецкий шпион…

Связной смотрел на него, хлопая глазами, а Кунанбаеву и самому не верилось, что все увиденное им — явь, а не кошмарный сон. Ну, дела! Лайкин, значит, немецкий шпион! То-то ж он вел себя так подозрительно. Теперь-то все ясно. Ясно, почему он таскал за собой разведчиков — то к бане, то к болоту: ему надо было увести их подальше от штаба полка. И как все ловко придумывал: мы, мол, в резерве, надо ждать указаний из штаба. А как чисто по-русски шпарил!

Кунанбаев полагал, что сам он хорошо знает русский язык, но и то нет-нет да и срывался, неправильно строил фразу или не мог найти нужное слово. А к Лайкину трудно было придраться… Может, он русский, продавшийся немцам? Тем хуже для него. Эх, взять бы его живым! Да куда там: их двое против трех фашистов. Шум поднять? Так ребята далеко, не разберутся, в чем дело. Подстрелят еще не того, кого надо… Кто тогда доложит о происшедшем в штаб полка?

Все эти соображения молнией мелькнули в мозгу ефрейтора. Он снова зашептал, обращаясь к связному:

— Ты хоть хорошо стреляешь-то?

— Я постараюсь…

— Тогда стреляй вон в того, который слева. А я — в правого. Когда Лайкин один останется, быстро — к нему… Целься тщательней — в голову фашисту. Слушай мою команду… Прицелился?.. Огонь!

Два выстрела прогремели одновременно, и фигуры за кустом исчезли.

Связной хотел было вскочить и побежать к кусту, но Кунанбаев придержал его за ремень:

— Куда? Ни с места! Не могли же мы всех троих убить. Может, и ни в кого не попали. Погоди, они сейчас себя обнаружат… Интересно же им, кто в них стрелял…

И правда, вскоре фашисты, прятавшиеся за кустом, зашевелились, стали осторожно приподниматься, раздвигая ветки. Рысьим взглядом Кунанбаев сразу углядел, что за кустом двое: Лайкин и «красноармеец», в которого стрелял связной. «Своего» Кунанбаев, видимо, уложил на месте.

Он повернулся к связному:

— Твой-то жив, вот и бери его опять на прицел. А я — Лайкина.

На этот раз промахнулись оба. Лайкин и второй «красноармеец» бросились бежать в глубь рощи, где заросли кустов были гуще. Кунанбаев и связной снова выстрелили по ним, Лайкин упал, «красноармеец» продолжал удаляться длинными прыжками. Связной, которого Кунанбаев не успел удержать, кинулся ему вдогонку, «красноармеец» на бегу обернулся и выпустил по преследователю автоматную очередь, но, видно, и связному удалось послать во врага смертельную пулю, на глазах у ефрейтора оба как подкошенные, рухнули на землю.