Строки, написанные кровью
Весь мир потрясен решением боннского правительства прекратить за давностью лет преследование фашистских головорезов.
Но пролитая кровь требует отмщения, ее не смоют никакие законы, «Зверства не забываются — палачей к ответу!»
Суровый рассказ о войне вы услышите из уст паренька-солдата. И пусть порой наивным покажется повествование, помните одно — таким видел звериный оскал фашизма русский парень, прошедший через голод и мучения пяти немецких концлагерей и нашедший свое место и свое оружие в подпольном бою — разящее слово поэта. Солдатской ложкой на стенах камеры, гвоздем на барачных пирах и, когда удавалось достать, огрызком карандаша на обратной стороне фотографий писал он свои гневные стихи.
Григорий Люшнин стал поэтом, автором нескольких сборников стихов («Мое слово», «Удары сердца моего», «Не встают на колени солдаты», «Поклон тебе, Россия»), но эта книжка его первое прозаическое произведение.
| Жанр: | О войне |
| Серии: | - |
| Всего страниц: | 23 |
| ISBN: | - |
| Год издания: | 1965 |
| Формат: | Полный |
Строки, написанные кровью читать онлайн бесплатно
От автора
Недалеко от Рязани, где сливаются и впадают в Оку две речушки — Шуринка и Плетенка, жил мальчишка, курносый, белобрысый, крепкий, как орешек. Друзей у него было считано-несчитано. Он и с девчонками дружил. Ведь это они, и не однажды, штопали ему рубаху или штаны, когда он рвал их на деревьях, лазая в грачиные гнезда за яйцами.
Любимым местом в родном краю для беготни были овраги, окружавшие село со всех сторон. Они лежали, как большие зеленые пасти. В них можно легко заблудиться. Но стоит вылезти, все будет ясно — где находишься и как идти к дому.
Еще любил мальчишка в летнее время, когда созреют яблоки и груши, чужие сады. Владельцы садов специально делали шалаши и сидели в них, подкарауливая мальчишку.
Но больше всего он любил в грустные осенние вечера слушать песни в своей избе, куда собирались бабы «на посиделки».
Мальчишка влезал на остывающую печку, ложился ближе к трубе и не сводил глаз с певиц — соседей и теток своих по матери.
Песни был печальные: о дружке милом, который должен вернуться издалека; и о друге, что покинул навсегда любимую. Но стоило певицам затянуть веселую, как мальчишка начинал улыбаться, а где повторялись строки, сам подпевал. А наутро на крутом берегу Шуринки рассказывал содержание песен друзьям.
А вот частушки, которые под балалайку или гармошку распевали парни и девчата, проходя на вечерку мимо окон дома, он знал все наизусть. И однажды сам сочинил частушку, которую запели на селе:
Утренние зори на рязанщине мальчишке казались сказочным явлением. Захотелось ему узнать, кто же поднимает зарю. Он не спал всю ночь. И вот после щелканья соловья и первого крика петухов начало рассветать. Значит, от песен и крика поднимаются зори!
Годы шли и тянули мальчишку, давая ему рост и силу. И вот этот мальчишка стал парнем, но не в селе, а уже в городе Москве, куда отец привез учиться мастерству. Парень работает на заводе. Он видит, как плавится в мартеновских печах металл. Он слышит громовые раскаты прокатных станов. У него появляются новые друзья и новые песни: боевые и лирические, марши и гимны. Парню захотелось научиться петь. Но из этого ничего не вышло.
Парень задумал написать стихи. Ведь сочиняют другие, как он, люди. И парень написал стих о своей профессии:
Жизнь шла. Россия расцветала, крепла. И вот на Россию, родину этого парня, напал враг — гитлеровский фашизм. Парень становится солдатом. Солдат уходит на фронт и сражается против оккупантов, защищая каждую пядь родимой земли. И солдат пишет стихи:
В одном из боев солдата ранило. И он оказался на территории, временно занятой врагами. Солдат пленен.
А что же дальше будет?
Далеко позади фронтовая линия. А здесь, за колючей проволокой, под открытым небом сидят и лежат раненые русские солдаты. У ворот в толпе охранников стоит комендант-эсэсовец со свастикой на рукаве. До чего свастика схожа с пауком. Вот этот паук и сплел стальную паутину, окружив нас ею со всех сторон. А кончив работу, присел на рукав фашисту и замер.
Пропитанная дождем земля кажется теплой, иногда раскаленной, — это тем, у кого ноют на теле раны. Никакой медицинской помощи. Ребята сами помогают друг другу перебираться с места на место. И так изо дня в день. Потом вдруг раненых — в одну сторону, а кто покрепче — в другую, и по разным дорогам увозят и уводят с русской земли в неродные края под дикие крики и выстрелы.
Четверо суток в дороге. Днем солнце палит, а вечером, если не дождь, то ветер с пылью. А вот и нашлось помещение — божий храм. Его железные двери на замке. Но от автоматной очереди замок слетает и падает под ноги конвоиру. Тот, выругавшись, отбрасывает его в сторону сапогом. Конвоир с силой открывает двери и, ударяя по спинам прикладом, загоняет узников, как овец. Охрана довольна: теперь нас не надо караулить. Закрыли ворота — и спи себе всю ночь, не убегут, не в поле. Набив храм до отказа военнопленными, двери запирают.
Внутри храма гул, как во время службы. Раненые размещаются, где придется, кладут под голову котелки, завернутые в вещевые мешки, а у кого их не оказывается — под висок ладонь. Некоторых сон берет не сразу. Кое-кому за неимением места приходится постоять. Вот один из таких. Пожилой, с проседью в висках, он стоит перед иконой, крестится, прося жизни и воли. Но божья матерь глуха к его молитве. Какое ей дело, стоишь ты или сидишь. Она сама-то на птичьих правах. Придет иконописец, проведет черной кистью по верхней губе, и из божьей матери будет какой-нибудь святой Соломон. А рядом кто — то на чем свет стоит проклинает бога, мол, что же он до такого положения человека довел, грех ведь это.
Напротив меня сидит парень с двумя золотыми передними зубами по имени Ванюша. Он, наклонив голову, что-то перебрасывает во рту.
И шутит:
— Получил «За отвагу» за отвагу, а где схоронить не проявлю отваги.
— Так и держи за щекой, — говорю я, — самое безопасное место.
