Помнишь, земля Смоленская... - [51]

Шрифт
Интервал

Бойцы старались ступать неслышно и не разговаривали друг с другом, над дорогой стелился лишь легкий шорох шагов, а вокруг стояла такая тишина, как будто в мире все вымерло, и не было уже никакой войны, и не было врага впереди, и травы, рожь, леса — все застыло, скованное тьмой и покоем.

Но Хониев понимал, как обманчивы эти покой и тишина. Сам он испытывал какое-то возбуждение, его лихорадило от предвкушения атаки. Он знал, что враг оказывает жестокий нажим по всей линии фронта, бросив в бои мощную технику, авиацию и танки, и наши войска откатываются, а многие части уже оказались в окружении, но его это не обескураживало, ведь он знал также, что на фронт посылают новые части, вот как их забайкальскую дивизию, и должен же когда-нибудь наступить перелом в этой войне, почему же ему не наступить в ближайшее время? Они-то ведь пока не отступают, наоборот, им предстоит атаковать фашистские войска, вступить в бой за город, занятый немцами, вышибить их оттуда и двинуться дальше, вперед! Хониев чувствовал душевный подъем, он заранее представлял себе, как они ворвутся в Демидов, по какой улице устремятся на врага. Наверно, по главной. И она, как все центральные, самые длинные улицы в наших городах, наверняка носит имя Ленина. У них в Элисте тоже есть улица Ленина, она начинается от аэроклуба, в центре на ней находятся Дом Совнаркома и главпочта, дальше, по левую руку, элистинский парк, а на другом краю города улица переходит в Ставропольскую дорогу, там, где высятся два старых ветряка.

Он так ясно видел в эту минуту перед собой план родной Элисты, пересеченной улицей Ленина, словно по этой улице и должен был вести за собой свой взвод.

А что? Ведь в Демидове главная улица, он уверен, приблизительно такая же…

И Хониев теперь видел себя и свой взвод на этой улице…

Слышал же он за собой тяжелое дыхание своих бойцов: им давили на плечи ремни винтовок и автоматов, а кроме того, они обвешали себя гранатами — у кого болтались на ремнях по две, по три, а у кого даже и по четыре, и нагрузились боеприпасами, набив патронами сумки и ранцы. Ведь кто знает, как их будут снабжать боеприпасами во время боя?

Хониев больше всего боялся за Мамедова, который на учениях вечно отставал и попадал во всяческие нелепые передряги. Но Мамедов вышагивал споро и, казалось, не чувствовал тяжести ручного пулемета, который нес, перекладывая с одного плеча на другое. Он даже, жалея своего напарника, второго номера, еле тащившегося по дороге, взял у него два диска. Верно, пришло к нему второе дыхание, если пулемет для него не тяжелей винтовки.

И Хониев подивился про себя: поди ж ты, этот боец, который в мирной обстановке считался у него во взводе самым неумелым, неуклюжим, здесь, на фронте, подтянулся и неплохо проявил себя в бою у Красного большака.

А Синицын? Как он драпал тогда под Ельней, бежал, как заяц, от станции к роще, устрашась воя и разрывов фашистских бомб, бросив в панике оружие и каску. А ныне? Он без боязни смотрел в лицо смерти, променял уютное местечко возле кухни на тяготы и опасности походной, окопной жизни в стрелковом взводе. Он ведь сам, добровольно к ним напросился, и дай бог, чтобы все бойцы взвода воевали бы так же, как этот невидный, веснушчатый паренек.

Нет, нельзя судить о человеке по его внешности или по первому впечатлению. Важно, какой он с самой изнанки, как выдержит не только изначальное серьезное испытание, но и все экзамены, которые устроит ему жизнь. Люди в длинном ряду таких испытаний и раскрываются, и закаляются. Проверяются на прочность. Показывают, на что они способны на пределе сил и возможностей.

И неправильно думать о Мамедове, о Синицыне, что они оказались молодцами, — видно, и раньше в них было что-то такое, что на передовой сделало их богатырями. Чудес не бывает. Просто в обычных обстоятельствах не всегда распознаешь в человеке суть его характера, она может проявиться в обстоятельствах как раз исключительных.

В пути всегда тянет на размышления, особенно когда шагаешь вот так размеренно, в общем строю.

Да, его ребята в недавнем бою не подкачали. Они впервые увидели, как льется кровь, как падают люди, сраженные пулями, услышали стоны раненых, предсмертные хрипы и не дрогнули, не испугались, выстояли перед врагом наподобие гранитной стены. А те из его бойцов, которые сами были ранены, терпели боль, стиснув зубы, не издав ни звука. Этот бой огненной своей рукой словно прощупал мускулы у забайкальских богатырей, проверил, насколько они сильны, выносливы. Да, теперь Хониев мог сказать про своих ребят: проверенные бойцы. И потому новые бои его не страшили…

Хониев мысленно сравнивал этот бой с тоненьким предисловием к толстой книге: несмотря на свою краткость, оно все-таки дает какое-то представление, сообщает определенные сведения обо всем произведении.

Первый бой, который пришлось выдержать его взводу, позволял Хониеву уверенно смотреть в будущее: он уже знал, кто на что способен.

От раздумий его оторвал Синицын, который всегда старался держаться поближе к лейтенанту и вот сейчас бесшумно возник рядом:

— Товарищ лейтенант! Значит, правда, что мне дадут медаль «За отвагу»?


Рекомендуем почитать
Партизанский фронт

Комиссар партизанской бригады «Смерть фашизму» Иван Прохорович Дедюля рассказывает о нелегких боевых буднях лесных гвардейцев партизанского фронта, о героизме и самоотверженности советских патриотов в борьбе против гитлеровских захватчиков на временно оккупированной территории Белоруссии в годы Великой Отечественной войны.


«А зори здесь громкие»

«У войны не женское лицо» — история Второй Мировой опровергла эту истину. Если прежде женщина с оружием в руках была исключением из правил, редчайшим феноменом, легендой вроде Жанны д'Арк или Надежды Дуровой, то в годы Великой Отечественной в Красной Армии добровольно и по призыву служили 800 тысяч женщин, из них свыше 150 тысяч были награждены боевыми орденами и медалями, 86 стали Героями Советского Союза, а три — полными кавалерами ордена Славы. Правда, отношение к женщинам-орденоносцам было, мягко говоря, неоднозначным, а слово «фронтовичка» после войны стало чуть ли не оскорбительным («Нам даже говорили: «Чем заслужили свои награды, туда их и вешайте».


Сердце сержанта

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Беженцы и победители

Книга повествует о героических подвигах чехословацких патриотов, которые в составе чехословацких частей и соединений сражались плечом к плечу с советскими воинами против гитлеровских захватчиков в годы Великой Отечественной войны.Книга предназначается для широкого круга читателей.


Лавина

В романе словацкого писателя рассказывается о событиях, связанных со Словацким национальным восстанием, о боевом содружестве советских воинов и словацких повстанцев. Герои романа — простые словаки, вступившие на путь борьбы за освобождение родной земли от гитлеровских оккупантов.


Строки, написанные кровью

Весь мир потрясен решением боннского правительства прекратить за давностью лет преследование фашистских головорезов.Но пролитая кровь требует отмщения, ее не смоют никакие законы, «Зверства не забываются — палачей к ответу!»Суровый рассказ о войне вы услышите из уст паренька-солдата. И пусть порой наивным покажется повествование, помните одно — таким видел звериный оскал фашизма русский парень, прошедший через голод и мучения пяти немецких концлагерей и нашедший свое место и свое оружие в подпольном бою — разящее слово поэта.