Помнишь, земля Смоленская... - [48]

— Дальше Дорджиев писал, что по призыву Валентины Хетагуровой Татьяна хотела ехать на Дальний Восток, но попала в Элисту, а как это получилось, она сама разобъяснит. Прораб желал бы, чтобы я взял Татьяну к себе в бригаду и обучил ее профессии каменщика; она, мол, девушка способная: и сильная, и сноровистая, и полна молодого энтузиазма. Записка была довольно пространная, и это меня удивило: обычно наш прораб был скуп на слова, хорошо еще, если за день произнесет с десяток фраз. А тут — расписался! Или девушка стоила такой подробной рекомендации? Или правду говорят: коли уж молчун рот раскроет, то и болтуну за ним не угнаться? Я положил записку в карман брюк и поинтересовался у девушки: знакома ли она с содержанием записки, читала ли ее? Та даже возмутилась: «Ведь записка не мне, а вам адресована, с чего же это стала бы я в нее заглядывать?» Я поспешил смягчить шуткой то впечатление, какое произвел на Татьяну мой вопрос: «А зачем заглядывать? У вас глаза такой пронзительной синевы, что, наверно, насквозь все видят». Она засмеялась: «Вы так говорите, будто никогда не встречали девушек с синими глазами». «Ладно, — говорю, — один ноль в вашу пользу. Давайте знакомиться: я — Токарев, Андрей Николаевич. Вы — тоже Токарева, Татьяна Андреевна, так?» — «Так. Только зовите меня просто Таня». — «Так вы, Таня, хотите работать каменщиком? Учтите: это работа тяжелая. Не девичья». — «Ну и что ж, что я девушка. Я же комсомолка. Вон, Валентина Хетагурова на Дальний Восток поехала строить новые города, и сколько девушек последовало ее примеру! А там условия потяжелей, чем в Элисте. Вы читали письмо Хетагуровой в «Комсомолке»? Она в нем ко всем девушкам обращается: приезжайте на Дальний Восток!» Я засмеялся: «Зачем же мне читать это письмо? Оно же не мне, а вам адресовано. А я не имею привычки в чужие письма заглядывать». Таня поняла мой намек. «Хорошо, — говорит, — один один. Ничья. А вы «Комсомолку» все-таки почитайте. Письмо Хетагуровой такое увлекательное! И всех нас касается». Порывшись в своем чемодане, Таня достала и протянула мне «Комсомольскую правду» и тут же отдернула руку: «Ой, что ж это я делаю! И так от работы вас оторвала. Вам как платят? Сдельно?» — «Ага, чем больше кирпичей я уложу, тем больше заработаю». — «Ну, вот. Уж сколько мы с вами тут разговариваем, и за это время вы ни одного кирпича не уложили. И значит, ни копейки не заработали. Я вас, выходит, чуть ли не дневного заработка лишила». — «Ничего, после обеда наверстаю. А вы газету-то не прячьте, я на досуге прогляжу статью вашей Хетагуровой».

Токарев помолчал, вздохнул:

— Как-то в одном из писем Таня прислала мне страничку из «Комсомолки» с обращением Хетагуровой. Я сразу догадался, что это та самая газета, которую она мне на стройке показывала: многие места были отчеркнуты красным карандашом, это Таня делала пометки. На газетных полях она приписала: «Береги эту страничку, будешь ее проглядывать, и обо мне вспомнишь, о первом нашем разговоре». Я эту страницу совсем замусолил, так часто ее перечитывал…

— Не переживай, Андрей, ты от своей Тани еще много писем получишь, — подбодрил Токарева Хониев. — А почему она все-таки на Дальний Восток не попала?

— А я ей как раз и задал этот вопрос, и оказалось, что она просто отстала от своих подруг, которые откликнулись на призыв Хетагуровой. На двух машинах девушки должны были отправиться из Башанты на станцию Дивное, а оттуда поездом на Дальний Восток. Таню задержали какие-то дела, и когда она примчалась на место сбора, то машины уже ушли. Она опоздала на полчаса, и эти полчаса стеной встали между ней и Дальним Востоком. Ох, как она была расстроена! «Я, — говорит, — несколько недель готовилась к отъезду, и из-за каких-то тридцати минут все порушилось». Обком комсомола направил Татьяну на нашу стройку. Судя по ее тону и виду, она этому не слишком-то радовалась, скорее, огорчена была. Я ей говорю: «А разве Элисту строить не почетно? Это ведь город в степи». И мы его, по сути дела, возводим чуть не наново». А она мне: «Нет, это не то. На Дальнем Востоке меня ждали бы трудности, лишения, там есть где развернуться и есть на чем испытать себя. Хетагурова пишет, что к ним даже медведи в гости заходят». Я попытался ее утешить. «А ко мне, — говорю, — в окно однажды верблюд чуть не влез. Двугорбый. А кроме шуток, — говорю, — трудностей я вам и тут обещаю — навалом». И опять напомнил, что сама работа каменщика — не сахар. Она и спрашивает: «А что мне конкретно придется делать?» Я говорю: «Выполнять мои указания». — «А еще конкретней?» — «Для начала — размешивать и подносить мне раствор. Но этим мы займемся после обеда. А пока доставим ваш чемодан в общежитие. Там и переоденетесь, не в этом же платье вам работать. У вас есть спецовка?» — «Я все, что нужно, с собой захватила». Я поднял ее чемодан, она усмехнулась: «Вам не тяжело, товарищ Токарев?» А я ответил вполне искренне: «Даже если бы ваш чемодан весил центнер, и то он не был бы мне в тягость».

Токарев оглядел притихших бойцов:

— Вот так мы познакомились. И стали работать вместе. И полюбили друг друга. А теперь вот не знаю, доведется ли нам еще встретиться?