Ползучий дом - [21]

— Отпустите их на волю, все равно жрать невозможно, в автомате возьмем.

— Ошибаетесь, сегодня возможно. Мне здешние наладчики рецепт подсказали.

— Нашли у кого учиться.

…Да, я в курсе, что средиземноморский бриз дует совсем в другом месте нашей древней планеты (кстати, никогда не производившей приличного томатного пива). Я газеты читаю. Какая разница, где он там дует на самом деле? У саблезубых кошек не может быть фиалковый запах? Откуда вы знаете, вы их нюхали? Прямо таки на руинах этого… как его? Слушайте, перестаньте ломать кайф. Так можно договориться до того, что легендарные герои прошлого посещали уборную, как самые обычные люди. Где, на хрен, романтика, с таким отношением к прекрасному? Вы нам, блин, весь гламур к справочникам сведете. Кому она нужна, ваша достоверность? Всякий культурный человек положит на нее болт, а вы не хочете — не ложьте, что ж я тут могу поделать.

— …Все, довольно. Шеф! Уберите ваши руки и уберитесь вон. Иначе саблезубую кошку я вам гарантирую. Без фиалок, как просили.

— Понял. Ну что, группу сопровождения прислать?

Вопреки ожиданиям, Сэнди отнюдь не прыгала от счастья, вернувшись на стройку. Напротив, весь вечер сидела в сторонке, грустная и задумчивая. Несмотря на то, что драгоценное маэстро со своим любимым вездеходом непрерывно крутилось вокруг лагеря. Прямо скажем: любовь — штука недобрая и неразборчивая. Возможен и такой козел… простите, объект, как в нашем клиническом случае.

* * *

А наутро разверзлись хляби. Дождь лил семь дней и ночей, ковчег достраивался в процессе заплыва, и не было голубя для поисков земли обетованной… но это я вперед забегаю.

Степь. Возле хребта внутренним чутьем угадывается наполовину собранная платформа, а здесь, в чистом поле — одинокая фигурка, закутанная в плащ.

— Сэнди! И нужен вам был этот дантов ад?

(О как. Мы еще и не такие слова знаем. Куда, блин, денешься, если ты — интеллигентный неандерталец.)

— Другие-то терпят.

— Другие по необходимости терпят, а вы?

— Из солидарности.

— Ваша солидарность с утра пораньше умотала в прерии, а вы тут, как Сольвейг, все глаза на дорогу проглядели. Под дождем и гра… под тропическим ливнем.

— Сергей, прекратите эти поддевки, сколько можно. Просто ушла гулять, чтобы под ногами не мешаться. Там и сварка, и остальное.

— Идемте посмотрим на сварку и остальное. Идем, идем. Там хоть тент есть, — игнорируя возражения, Сергей развернул фигурку лицом к платформе. Хотя где у этой фигурки лицо можно было догадаться лишь интуитивно, а где платформа — исключительно благодаря опыту. Или — наоборот, неважно. По щиколотку в воде, увязая в мокром песке, доползли. Теперь уже можно утверждать наверняка, что доползли, потому как почти уткнулись носом в заляпанные все тем же мокрым песком гусеницы ползучего удолбища.

— …Призрак оперы явился.

— Оч хорошо. Макарыч! Мы так не договаривались. Хрен ли ты еще и воду включил на целый день?

Сергей залез на платформу:

— Кто-то жаловался, что без душа тяжко. Вон тебе, бери мыло и ныряй.

— Так и делали. Дама ушла, мы и нырнули. А вещи как сушить? Все же насквозь.

— Сэнди! Тут массовый мужской стриптиз совершенно забесплатно, а вы там шляетесь по колено в болоте… Платформа, ребята, — напомнил Сергей. — Будет платформа — закончится аврал. Выходные, скользящий график, все, что угодно.

— Да мы сгнием за эти дни. В штанах уже караси плавают. Может, даму наверх отправим, шмотки сушить?

— Ага… Сэнди, вы готовы проявить солидарность?

— Без проблем. Можно даже в стирку что-нибудь отнести, если надо.

— Ура. Будете нашим бессменным интендантом. Насчет зарплаты…

— Перестаньте, Сергей. И так неловко, я здесь одна бездельничаю.

— …договоримся.

…появились из-за скал, выпучили фасетчатые глазищи, медленно пошевеливая усами. Мразь. Издержки эволюции. Твари.

Запахи шелестели со всех сторон сразу.

«…чужой…»

«…незнакомый…»

«…пахнет злобой…»

«…безумен…»

Время потеряло форму и содержание.

Кольцо сужалось. Не дожидаясь, пока оно сомкнется окончательно, чужак рванул навстречу ближайшему противнику, опрокинул, сомкнул челюсти на незащищенном панцирем брюхе. Тварь судорожно задергалась. Чужой соскочил с умирающего, понесся наверх, на плато.

Между прочим, три дня уже прошло, а Валерки нет. Чего там стряслось? Делов-то — придти, отстегнуть и взять со склада.

Нынче Сергей опять наведался к спасам насчет Мишеля. Опять услышал «ничего нового». Ни хрена они не ищут, суки. Один отмазочный круг над долиной сделали — и все, хватит. Врут, что ищут. Делаю вид, что верю. Иначе сорвусь на мордобой. Нельзя: они в ответ наваляют всей дежурной сменой. А ходить с разбитой мордой, мягко скажем, давно уже надоело, нет в этом ощущения новизны. Задолбали, …, мать ваша самка безответственная.

…Чего-чего? Не понял прикола?..

— Тони! Ты какого здесь делаешь?

Будто и не слышит, и не видит.

— Оглох?

Сергей быстрым шагом пересек улицу, схватил Тони за плечо. Тот обернулся, резко вырвался и, чуть ли не бегом — прочь.

— Куда? Стой, я сказал! — Сергей рванул было следом, но тут — оклик сзади:

— Эй! Как вас… Сергей?

Тьфу, …!

— Привет, шериф.

— Вы систематически оставляете вездеход в тоннеле около лифта. Я вас очень прошу: больше так не делайте. Тоннель узкий, двум машинам там не разъехаться…