Полюбить врага - [8]

— Днем было так тепло, а сейчас холодно, — пробормотала она, чтобы сказать что-то. Всем своим существом она ощущала рядом с собой мужчину, его высокое, стройное тело, с наслаждением внимала мелодичному бархатному тону его голоса, звучавшему в темноте.

— Это потому, что мы рядом с горами Сьерра-Невада. У нас прохладные вечера даже в летнюю жару. А вот там находится Альгамбра.

Он наклонился к ней и указал на темный холм, над которым возвышалась крепость из красного камня. Ее стены, освещенные редкими огнями, казались одинаковыми и как бы заколдованными тихой волшебной ночью.

Анни смотрела на знаменитое здание, дом халифов и королей, завоеванный католическими монархами Фердинандом и Изабеллой. Было бы так романтично побродить в его мрачных стенах, полюбоваться красотой, оставленной маврами при уходе отсюда много веков тому назад.

— Это так печально, не правда ли? Обладать подобной роскошью несколько веков, а затем покинуть ее и больше уже никогда не вернуться.

— Говорят, что арабы оплакивали потерю Гранады более чем все остальное, оставленное ими в Испании, и что даже в своих сегодняшних молитвах они продолжают горевать об ее утрате, — сказал Мигель, подвигаясь, чтобы заслонить Анни от порывов легкого ветра. Анни взглянула на его профиль, пока он смотрел на старые руины. Мигель Донварес мог бы быть одним из испанских солдат, скакавших за Фердинандом Арагонским и Изабеллой Кастильской и выгнавших из страны мавров. Она улыбнулась своей романтической фантазии.

— Вот тот высокий пик, — он указывал пальцем, — собор, в нем будет венчаться Лучия. Рядом — Капилла Реал — дом, в котором останавливались их католические величества, монархи, которые изгнали последних мавров из Испании.

Анни захотелось попросить рассказать ей всю историю изгнания мавров, только чтобы слушать в ночи его глубокий голос. В английской речи Мигеля был лишь легкий намек на акцент. Кроме того, в тембре его голоса слышалось что-то слегка экзотическое, богатство оттенков для ее уха было подобно расплавленному серебру. Голос Мигеля отдавался в ее душе, и она жаждала, чтобы он продолжал говорить.

— На холме напротив Альгамбры расположена старая часть города. Как вы можете видеть, у нас в городе нет высоких зданий, к которым вы привыкли в Лондоне.

— Боже, как все это прелестно. Старый город, может быть даже древнее Лондона, как много ему пришлось повидать на своем веку: коварство, тайны, заговоры, кровь, убийства, любовь…

Анни взглянула на него, смущаясь, что выдала свои фантазии. Романтическая дурочка. Ей надо держаться строже, она всегда так гордилась своим неприступным деловым видом. Что Мигель подумает о ней после всех ее высказываний?

— А чем вы занимаетесь? — резко переменила она тему разговора.

Он удивился внезапности ее вопроса и посмотрел на нее слегка сузившимися глазами.

— Я? Управляю семейным бизнесом.

— И что это? — Она отвернулась от расстилавшегося перед ней города, пытаясь уловить выражение его глаз.

— Оливки. Мы выращиваем их на плантациях между Гранадой и Кордовой. Мы производим как масло, так и консервы из зеленых и черных оливок. — Его голос звучал напыщенно и с издевкой. — Безусловно, ваш друг Тони рассказывал вам об этом.

— А вот и нет. Он не сказал мне ни слова, кроме того, что влюблен в Лучию, что она не работает и что собирается жениться на ней.

— Вы ярая защитница Тони Сеймона. — Его голос был слегка раздраженным.

— А что вас так удивляет? Я стою за моих друзей, не так ли? В этом нет ничего поразительного.

Мигель помолчал минуту, затем кивнул.

— Но большинство из моих друзей — мужчины, и это нормально.

— Большинство из моих друзей — женщины, но у меня есть пара друзей противоположного пола, и мы прекрасно дружим, или вы — пылкие испанцы — не можете понять таких отношений? — Она снова усмехнулась, ожидая, что он ответит на ее шутку.

— Диос. Вы что, флиртуете со всеми мужчинами, которые вам встречаются? — разозлился он, и его рот превратился в напряженную тонкую линию.

Анни рассмеялась, в ее глазах цвета хереса плясали смешинки.

— Я не флиртовала с вами, сеньор Донварес. Если вы думаете, что я заигрываю с вами, то вы ошибаетесь. Мне кажется, что и вы не донжуан, который, как я предполагаю, дремлет в каждом испанце. Я шутила с вами: выражение «пылкий испанец» является таким же старомодным стереотипом, как «чопорный англичанин» или «дикий американский ковбой». Я думала, что вы понимаете юмор и хорошую шутку. Особенно потому… — Анни резко оборвала себя и отступила назад, улыбка исчезла с ее лица, и она отвернулась. — Мне пора вернуться в дом.

— Особенно потому… что, сеньорита?

Лицо Мигеля казалось теперь не таким замкнутым, оно выражало интерес.

— Ничего. Извините, если я расстроила вас.

— Мне хочется узнать, что это за «особенно потому…». Я не привык повторять, сеньорита.

Анни нахмурилась. Ей не нравились ни его высокомерные манеры, ни его подозрительность в отношении Тони. Он был в данный момент ее хозяином, но если этот человек не прекратит давить на нее, она скажет ему все, что думает, и плевать на последствия.

— Анни… — Она повернулась. Не первый ли раз он назвал ее по имени? Ей понравилось, как он произнес это слово. Интонация была какой-то другой. — Что «особенно потому»? — повторил он терпеливо.