Польско-литовская интервенция в России и русское общество - [125]

Прокопий Ляпунов принял меры к тому, чтобы занять оба города, где должны были собираться войска для похода. В Коломне, где Василия Бор. Сукина сменил воевода Иван Вас. Плещеев, как извещал Ляпунов владимирских воевод, уже находились «многие рязанские люди», а в Серпухов 1 февраля был послан с отрядом стрельцов из Переяславля голова Иван Можаров[1241].

Однако, несмотря на ссылки предводителя рязанцев на «приговор всей земли», принятые на юге решения не могли быть обязательными для городов на север от Оки. Здесь продолжали выполнять намеченный уже ранее план, по которому войска из замосковных и поморских городов должны были собираться во Владимире. Сюда пришли ратные люди из Мурома во главе с кн.

В. Ф. Масальским[1242], сюда уже 8 февраля из Нижнего Новгорода отправили «голов с сотнями», вслед за которыми должны были выступить главные силы, собравшиеся в Нижнем Новгороде[1243]. Сбор войск во Владимире не противоречил плану Ляпунова, но, как показывает дальнейший ход событий, собравшиеся во Владимире войска направились затем не к Коломне, а по «большой московской дороге» к Переяславлю-Залесскому[1244].

Все это показывает, что какого-либо единого центра, руководившего восстанием в целом, не существовало. По крайней мере, главные центры к северу от Оки, такие как Нижний Новгород или Ярославль, должны были договариваться с другими «мирами» о совместных действиях, не обладая по отношению к ним какими-либо средствами воздействия, кроме «доброго совета». Отдельным «мирам» приходилось самим принимать важные политические решения, собирая информацию о положении в стране и выясняя позицию соседей. Так, в Костроме, получив 7 февраля грамоту из Нижнего Новгорода о «добром совете», постарались договориться о «добром совете» с соседним Галичем, одновременно обратились в Вологду, добиваясь, чтобы вологжане не только прислали к ним «ратных людей», но и побудили Белоозеро и другие города «нас не подати, стояти вместе заодин»[1245]. Вместе с тем очевидно, что при всей раздробленности движения налицо было сильное стремление отдельных «миров» объединить свои действия на основе «доброго совета».

Как бы то ни было, несмотря на имевшиеся разногласия, была начата подготовка к походу на Москву, и целый ряд крупных городов перешел на сторону восставших без серьезного сопротивления[1246]. Все это не обещало ничего хорошего ни боярскому правительству в Москве, ни властям Речи Посполитой.

Если относительно конкретного плана действий существовали определенные разногласия, то в феврале 1611 г. была достигнута общая договоренность относительно целей движения. Договоренность эта отразилась в тексте «крестоцеловальной записи», по которой стали приводить к присяге население отдельных центров. Текст «записи» был прислан в Ярославль из Нижнего Новгорода, и 16 февраля по нему принесло присягу и население города, и прибывшие в Ярославль татары из Романова. Затем текст «записи» был отправлен из Ярославля в Вологду. При тексте этой грамоты текст «записи» и сохранился[1247]. Участники движения принесли клятву «от Московского государства не отстати, а королю польскому и литовскому креста не целовати и не служити и не прямити ни в чем… Московское государство от польских и литовских людей очищати». Так, главной целью движения провозглашалось освобождение от подчинения России иноземной власти и очищение русской территории от иноземных войск.

Вместе с тем даже в этой напряженной ситуации в обстановке всеобщего неповиновения, перераставшего в восстание, вопрос о возведении польского принца на русский трон еще не был окончательно снят с повестки дня. В заключительной части «крестоцеловальной записи» говорилось: «А буде король не даст нам сына своего на Московское государство, и польских и литовских людей с Москвы и изо всех московских и украинных городов не выведет, и из-под Смоленска сам не отступит, и воинских людей не выведет, и нам битися до смерти». Таким образом, участники движения были готовы выполнить свои обязательства, принятые по августовскому договору, и возвести королевича на русский трон, если бы такой ценой удалось добиться прекращения интервенции, вывода иностранных войск и сохранения территориальной целостности Русского государства. Тем самым перед правящими кругами Речи Посполитой еще в феврале 1611 г. оставался выбор: или выполнение условий августовского договора, или война со всем русским обществом.

Происходившее в стране не могло не оказать влияния на позицию Боярской думы. В сложившейся ситуации вынашивавшиеся тайными сторонниками Сигизмунда III планы похода на Москву стали нереальными. Решительный перевес получили взгляды тех, кто связывал надежды на восстановление традиционного порядка (с Боярской думой как верховным органом власти в стране) с приходом в Москву нового государя. В возможно более быстром приезде этого государя бояре видели единственный выход из создавшейся ситуации. Его приезд опроверг бы распространявшиеся Ляпуновым слухи об опасных, направленных против России замыслах короля и привел бы к прекращению волнений. Через своего посла ловчего Ивана Ром. Безобразова Дума просила как можно скорее прислать в Москву Владислава