Польско-литовская интервенция в России и русское общество - [126]
Происходившее в стране вызывало глубокое беспокойство и наместника Сигизмунда III в Москве Александра Госевского. Уже в середине января 1611 г. он писал, имея в виду недавние планы похода короля в Москву: «Я теперь из-за такой перемены в людях предостерегаю и прошу ради Бога, чтобы сюда король его милость без королевича не ехал, ибо, если бы без королевича приехал, несомненно, должно бы дойти до великого и неисчислимого кровопролития»[1249]. К началу февраля в лагере под Смоленском было уже хорошо известно и о размахе начавшегося восстания, и о требованиях восставших[1250]. Тогда же прибыли послы от Боярской думы с просьбой как можно скорее прислать в Москву королевича.
Король и его советники оказались перед трудным выбором. Войска для того, чтобы попытаться силой подавить восстание, в их распоряжении не было, а посылать королевича в Москву и выполнять условия августовского договора они также не собирались. Выход из положения видели в обращении к дипломатическому искусству С. Жолкевского. Уже 16 января 1611 г. более близко знакомый с положением дел в стране А. Госевский просил гетмана скорее приехать в Москву, так как без него удержать город не удастся[1251], об этом же он постоянно просил и короля[1252]. Добивалось как можно более скорого приезда гетмана в Москву и само находившееся в столице войско, ходатайствуя об этом у короля[1253]. Об этом же просили гетмана король и сенаторы[1254]. Так как о каких-либо серьезных переменах политической линии речь не шла, очевидно, имелось в виду, что гетман благодаря своему дипломатическому искусству и связям, которые он приобрел в русском обществе, сумеет успокоить население новыми обещаниями относительно скорого приезда королевича. Гетман, однако, решительно отказался, ссылаясь на нездоровье. О подлинных причинах его отказа стало известно сравнительно недавно после введения в научный оборот писем Я. Задзика.
Гетман, писал он, отказывается ехать «больше всего по той причине, что утратил весь свой кредит у этого народа, потому что ни в одном деле, о котором он договорился, не только ничего не обещано, но даже и надежды не подано»[1255]. Заключенная в этих словах краткая оценка политики Сигизмунда III по отношению к России позднее в развернутой форме была изложена гетманом на страницах его записок.
Все дело ограничилось посылкой в феврале 1611 г. грамоты Боярской думе, в которой король заверял в чистоте своих намерений, благодарил за избрание королевича, призывал, чтобы «лживой скаске не верили», предлагал не прислушиваться к «тем вором, которые нам в том добра не хотят»[1256]. Такой документ вряд ли мог удовлетворить даже членов Думы, тем более он не мог оказать никакого воздействия на участников освободительного движения[1257].
С конца февраля 1611 г. главные центры восстания вплотную приступили к осуществлению своих планов похода на Москву, а территория, охваченная восстанием, значительно расширилась. В последних числах месяца началось движение войск из городов Замосковного края к Владимиру. 24 февраля выступило в поход костромское ополчение во главе с Федором Ив. Волконским[1258]. Ярославская рать во главе с Иваном Ив. Волынским 1 марта находилась в 5 верстах от Ростова[1259], а нижегородская рать во главе с князем Александром Ив. Репниным к 1 марта уже находилась во Владимире. 10 марта собравшиеся здесь войска выступили в поход на Москву[1260]. Еще ранее началось движение на юге — 3 марта войска во главе с Прокопием Ляпуновым «пошли с Коломны под Москву со снарядом и с обозом дощаным»[1261]. К тому времени, когда собравшиеся рати «разных городов» выступили в поход на Москву, восстание охватило и поморские города.
Еще в середине февраля здесь не было определенного представления о том, что происходит в стране. 18 февраля 1611 г. из Перми писали в Вятку, что у них «в Перми Великой вестей никаких нет и грамот… ни откуды ни с какими вестями не бывало»[1262]. Большую роль в том, чтобы осведомить города севера России о происходящем, сыграл Устюг. Сюда поступали «отписки из-под Смоленска, и из Нижнего Новагорода, и с Рязани», а отсюда их копии посылались «в Новгород Великий и на Колмогоры, и на Вагу и к Соле Вычегоцкой и на Вычегду и на Вымь»[1263]. Когда к концу февраля — началу марта здесь получили необходимые «вести», в Поморье также начался сбор войск для похода на Москву. Так, в Соли-Вычегодской, получив 28 февраля грамоту из Ярославля «о добром совете и о ратных людях», провели мобилизацию, «собрав со всяким боевым оружием с малыя сошки по три человека», и собравшуюся рать отправили «в сход к воеводам и под Москву Московскому государству помочь учинити»[1264]. Подчас мобилизация проводилась в очень сжатые сроки. Так, «вести» из Устюга о сборе ополчения были доставлены в Пермь лишь 9 марта[1265], а уже 13 марта «в полки» под Москву было отправлено 150 ратников[1266].
В грамоте, посланной из Костромы в Казань в марте 1611 г., говорилось, что жители Костромы пошли в поход, «сослався со всеми Поморскими… городы», а в грамотах, отправленных из Ярославля в Казань и Великий Новгород
