Положитесь на Псмита - [25]

Граф Эмсуорт не замечал его насупленного лица. Собственно говоря, он практически не видел Мактодда, начиная с минуты своего прибытия в клуб, когда некто — судя по голосу, старший швейцар — сообщил ему, что его ждет джентльмен, и подвел к бесформенному пятну, которое назвалось приглашенным гостем. Потеря пенсне оказала обычное воздействие на лорда Эмсуорта и превратила мир в непроницаемый туман, в котором, точно рыбы в мутной воде, плавали неясные фигуры. Впрочем, поскольку он находился в Лондоне, это особой важности не имело — смотреть в Лондоне было решительно не на что. Если не считать смутного ощущения, что в целом пенсне ему не помешало бы, — ощущения достаточно сильного, чтобы отправить рассыльного в отель на розыски этого оптического устройства, — отсутствие кругозора не препятствовало лорду Эмсуорту наслаждаться жизнью.

А в отличие от мистера Мактодда он наслаждался ею в полной мере. Этот молодой человек, решил он, на редкость приятный собеседник. Как мило, что он с таким увлечением слушает, а не перебивает, не старается завладеть разговором в прискорбной манере нынешней молодежи. Лорд Эмсуорт не мог не признать, что внушавшая ему такое отвращение поездка в Лондон за этим поэтом — или кто он там? — обернулась куда менее тягостным испытанием, чем он ожидал. Ему нравился немой, но очевидный интерес Мактодда к цветам, его безмолвная, но горячая поддержка в ситуации с Макаллистером. Нет, очень приятно, что он погостит в Бландингсе. Будет большим удовольствием показать ему сады и познакомить его с Макаллистером — пусть он сам измерит черные бездны ментальности этого изгоя.

За подобными размышлениями он совсем забыл заказать вышеупомянутую сигару…

— В обширных садах, где для этого достаточно места, — сообщил лорд Эмсуорт, опускаясь в кресло и продолжая беседу с той фразы, на какой ее пришлось временно прервать, — очень желательно отвести несколько клумб — или хотя бы одну — под неброскую зелень без каких бы то ни было цветов. Вижу, вы со мной согласны.

Мистер Мактодд не был с ним согласен. Рык, который лорд Эмсуорт принял за восторженную поддержку его взглядов, был всего лишь эхом мук, клокотавших в глубинах истерзанной души мистера Мактодда, — криком, как чудесно выразился поэт, «заядлого курильщика в агонии». Жажда закурить к этому времени уже раздирала когтями все внутренности мистера Мактодда, но остатки благовоспитанности мешали ему прямо и откровенно потребовать сигару, по которой он изнывал, и его мысли лихорадочно изыскивали способ подойти к этой теме по касательной.

— Есть только одна возможность со всей полнотой насладиться чудными красками цветов, — продолжал лорд Эмсуорт, — а именно, некоторое время…

— Да, кстати, о цветах, — сказал мистер Мактодд, — я слышал, что для роз очень полезен табачный дым.

— …погулять по тенистой зеленой аллее, а затем пройтись по цветникам. Без сомнения, заметную роль тут играет подсознательное использование оптического закона, заключающегося, если обойтись без научных терминов, в том, что глаз…

— Некоторые считают, будто курение вредно для глаз. Я с ними не согласен, — горячо заявил мистер Мактодд.

— …так сказать, насыщается зеленым цветом, а потому более настроен воспринимать другие цвета и особенно — все оттенки красного. Возможно, именно такое соображение объясняет, почему создатели столь многих старинных английских садов уделяли такое внимание культивированию тиса. Когда вы приедете в Бландингс, мой дорогой, я покажу вам нашу знаменитую Тисовую аллею. Увидев ее, вы убедитесь, насколько я был прав, твердо воспротивившись зловредным взглядам Ангуса Макаллистера.

— Вчера я завтракал в одном клубе, — сказал мистер Мактодд с великолепным мактоддовским упорством, — где в курительной на столах нет спичек, а одни только скрученные бумажки для прикуривания, что очень неудобно…

— Ангус Макаллистер, — сказал лорд Эмсуорт, — профессиональный садовник. Думаю, этим сказано все. Вы, мой дорогой, не хуже меня знаете, что такое мох для профессиональных садовников…

— Иными словами, вам, чтобы выкурить после завтрака сигару, надо встать и пройти к газовой горелке в дальнем углу комнаты…

— Мох по какой-то неясной причине приводит их в бешенство. Он пробуждает в них все самые низменные страсти. Природа устилает тисовые аллеи мхом. Мшистая дорожка в Тисовой аллее Бландингса чудесно гармонирует с цветом деревьев и оттенками травяных бордюров. И тем не менее, поверите ли, этот бездушный позор Шотландии вознамерился с корнем вырвать все мхи и травы и укатать аллею песком прямо от стволов древних деревьев! Я уже рассказывал вам, как мне пришлось уступить ему в вопросе о штокрозах — старшие садовники, хоть что-то умеющие, в наши дни большая редкость, и приходится идти на уступки, — но это было уже слишком. Я говорил очень мягко и дружески. «Разумеется, Макаллистер, — сказал я, — посыпьте и утрамбуйте аллею песком, если вам так хочется. Я ставлю только одно условие: посыпать ее песком вы будете через мой труп. Только когда я буду плавать в собственной крови у входа в Тисовую аллею, вы потревожите хотя бы один дюйм моего изумительного мха. Попробуйте понять, Макаллистер, — сказал я все с той же теплотой, — что вы не разбиваете площадку для детских игр в предместье Глазго, а пытаетесь обезобразить, быть может, самый прелестный уголок в одном из прекраснейших и стариннейших садов Соединенного Королевства». Из его глотки вырвалось какое-то гнусное шотландское ворчание, и на этом мы остановились… Разрешите мне, мой милый, — продолжал лорд Эмсуорт, аристократической змеей поизвивавшись в глубинах кресла, пока его позвоночник не обрел надежной опоры в кожаной спинке, — разрешите мне описать вам Тисовую аллею замка Бландингс. Направляясь к ней с запада…