Положитесь на Псмита - [23]

— Это правда?

— Слышите, как в них свистит ветер?

— Просто поверить не могу.

— Ну, а если я на минуту приглажу мой цилиндр против ворса? — предупредительно предложил Псмит. — Тогда вам будет легче?

Его собеседник несколько секунд хранил молчание. Хотя он и был в такой спешке, а каждый проходящий миг приближал минуту, когда ему придется прервать их беседу и умчаться на Паддингтонский вокзал, Фредди никак не мог перейти к делу, ради которого находился тут.

— Послушайте! — сказал он наконец. — Мне придется вам довериться, черт побери.

— Вы не могли бы выбрать лучшего пути.

— Значит, так. Мне нужна тысяча фунтов…

— К большому моему сожалению, сам я одолжить ее вам не могу. Я уже был вынужден отказать джентльмену, по его словам — моему старинному другу, в такой пустячной сумме, как пятерка. Но есть милейший обязательнейший благодетель по имени Алистер Макдугалл, который…

— Господи! Вы же не думаете, что я хочу вас подоить?

— Признаюсь, такая мысль мелькнула у меня.

— А, черт, да нет же! Нет, но… Как я уже сказал, мне просто необходимо раздобыть тысячу фунтов.

— Мне тоже, — сказал Псмит. — Два ума, но с единой мыслью. Так что вы намерены по этому поводу предпринять? Сам я, признаюсь добровольно, понятия не имею как. Я ошарашен. Крик несется по банкам и министерствам: «Псмит в тупике!»

— Старик, — сказал Фредди жалобно, — вы не могли бы говорить поменьше, а? У меня только две минуты осталось.

— Прошу прощения. Так продолжайте.

— Чертовски трудно сообразить, как начать. То есть все это получается очень запутанно, пока не объяснишь, что к чему… Послушайте, вы в своем объявлении сказали, что преступление не помеха.

Псмит взвесил эту идею.

— В пределах разумного и при условии, что оно раскрыто не будет, малая толика преступления особых возражений у меня не вызывает.

— Так послушайте… послушайте… так послушайте, — сказал Фредди, — вы не украдете брильянтовое колье моей тети?

Псмит вставил в глаза монокль и наклонился к своему собеседнику.

— Украсть колье вашей тети? — переспросил он снисходительно.

— Да.

— А вы не думаете, что она сочтет это недопустимой вольностью со стороны того, кто даже не был ей представлен?

Что мог бы Фредди ответить на этот критический вопрос, так и останется навеки покрыто мраком неизвестности, ибо в это мгновение, взглянув на часы в двадцатый раз, он обнаружил, что минутная стрелка миновала шестерку и уже приближалась к семерке. Он вскочил с воплем:

— Мне пора! Я опоздаю на этот чертов поезд!

— А тем временем?… — осведомился Псмит.

Знакомая фраза (титр «А тем временем» вспыхивал на экране минимум один раз во всех фильмах, которые довелось увидеть Фредди) на миг вернула его к обсуждаемому делу. Фредди большой ясностью мысли не обладал, но даже он был способен понять, что прерывает переговоры на не вполне удовлетворительной стадии. Тем не менее он должен был успеть на поезд двенадцать пятьдесят.

— Напишите мне, что вы об этом думаете, — пыхтел Фредди, проносясь через вестибюль, как ласточка.

— К несчастью, вы не оставили ни фамилии, ни адреса, — указал Псмит, держась с ним наравне легкой рысцой.

Вопреки спешке, осторожность, вскормленная множеством кинолент, не позволила Фредди сообщить искомые сведения. Выдай свою фамилию, выдай свой адрес — и только Богу известно, чем это кончится.

— Я напишу вам! — крикнул он, делая рывок к такси.

— Буду считать минуты, — отозвался Псмит учтиво.

— Гони! — скомандовал Фредди шоферу.

— Куда? — спросил тот с некоторым на то основанием.

— А? Паддингтонский вокзал.

Такси умчалось, и Псмит с приятным сознанием, что утро прошло не напрасно, несколько секунд задумчиво смотрел ему вслед. Затем, придя к выводу, что администрация того или иного приюта для умалишенных проявила непростительную халатность, он позволил своим мыслям обратиться к благодушному предвкушению второго завтрака. Ибо, хотя он отпраздновал свое освобождение от Биллингсгейтского рынка тем, что встал поздно, а позавтракал еще позднее, он начинал ощущать то призывное сосание под ложечкой, которое есть беззвучный гонг души, призывающий к второму завтраку.

III

Но где получить этот завтрак? Впрочем, этот вопрос недолго его затруднял: он тотчас отверг большие, шумные, переполненные рестораны в окрестностях Пикадилли-Серкус. После утра в обществе Евы Халлидей и молодого человека, который разгуливал по Лондону, прося встречных украсть колье его тетки, необходимо было выбрать место, где он мог бы спокойно посидеть и подумать. Любые блюда, которые ему предстояло вкусить, вкушать следовало в безмятежной, если не сказать монастырской, обстановке, не загрязненной присутствием скрипача-солиста, не щадящего смычка, и оркестра, в лексиконе которого слово «пиано» не значится. Вывод напрашивался сам собой: в каком-нибудь клубе.

Отец Псмита, убежденный завсегдатай клубов, на вершине своего благоденствия записал сына в несколько таких учреждений, и, хотя настали скудные годы, он еще оставался членом шести — во всяком случае, до Нового года и новых взносов. Клубы эти варьировались от «Трутней», заведомо легкомысленного, до «Старейших консерваторов», безупречно чинного. Почти немедленно Псмит пришел к выводу, что этот последний словно бы нарочно создан для его настроения.