ГЛАВА 1. Дживс шевелит мозгами
– А Дживс, привет, привет! – сказал я.
– Доброе утро, сэр.
Дживс бесшумно ставит на столик рядом с кроватью чашку чая, и я с наслаждением делаю первый глоток. Самое «то» – как и всегда. Не слишком горячий, не слишком сладкий, не чересчур слабый, но и не излишне крепкий, молока ровно столько, сколько требуется, и ни единой капли не пролито на блюдце. Поразительная личность этот Дживс. Безупречен во всем до чертиков. Всегда это говорил и сейчас повторю. К примеру, все мои прежние слуги вваливались по утрам в комнату, когда я еще спал, – и весь день испорчен. Другое дело Дживс – у него это словно телепатия: всегда точно знает, когда я проснулся. И вплывает в комнату с чашкой чая ровно через две минуты после того, как я возвращаюсь в этот мир. Просто никакого сравнения.
– Как погодка, Дживс?
– Чрезвычайно благоприятная, сэр.
– Что в газетах?
– Небольшие трения на Балканах, сэр. Кроме этого, ничего существенного.
– Хотел спросить, Дживс… Вчера вечером в клубе один тип уверял меня, что можно смело ставить последнюю рубашку на Корсара в сегодняшнем двухчасовом забеге. Что скажете?
– Я бы не торопился следовать этому совету, сэр. В конюшнях не разделяют его оптимизма.
Все – вопрос исчерпан. Дживс знает. Откуда – сказать не берусь, но знает. Было время, когда я рассмеялся бы, поступил по-своему и плакали бы мои денежки, но это время прошло.
– Кстати о рубашках, – сказал я. – Те лиловые, что я заказывал, уже принесли?
– Да, сэр. Я их отослал обратно.
– Отослали?
– Да, сэр. Они вам не подходят, сэр.
Вообще-то мне эти рубашки очень понравились, но я склонил голову перед мнением высшего авторитета. Слабость характера? Не знаю. Считается, что слуга должен только утюжить брюки и все такое прочее, а не распоряжаться в доме. Но с Дживсом дело обстоит иначе. С самого первого дня, как он поступил ко мне на службу, я вижу в нем наставника, философа и друга.
– Несколько минут назад вам звонил по телефону мистер Литтл, сэр. Я сообщил ему, что вы еще спите.
– Он ничего не просил передать?
– Нет, сэр. Упомянул о некоем важном деле, которое он хотел бы с вами обсудить, но не посвятил меня в детали.
– Ладно, думаю, мы увидимся с ним в клубе.
– Без сомнения, сэр.
Нельзя сказать, чтобы я, что называется, дрожал от нетерпения. Мы с Бинго Литтлом вместе учились в школе и до сих пор частенько видимся. Он племянник старого Мортимера Литтла, который недавно ушел на покой, сколотив неслабое состояние. (Вы наверняка слышали о «противоподагрическом бальзаме Литтла» – «Лишь только вспомнил о бальзаме – затанцевали ноги сами».) Бинго ошивается в Лондоне на денежки, которые в достаточном количестве получает от дяди, так что он ведет вполне безоблачное существование. И хотя Дживсу он говорил про какое-то важное дело, ничего мало-мальски важного у него случиться не могло. Открыл, наверное, новую марку сигарет и хочет со мной поделиться впечатлением, или еще что-нибудь в таком же роде. Словом, портить себе завтрак и беспокоиться я не стал.
После завтрака я закурил сигарету и подошел к открытому окну взглянуть, что творится в мире. День, вне всякого сомнения, обещал быть превосходным.
– Дживс, – позвал я.
– Сэр? – Дживс убирал со стола посуду, но, услышав голос молодого хозяина, почтительно прервал свое занятие.
– Насчет погоды вы абсолютно правы. Потрясающее утро.
– Бесспорно, сэр.
– Весна и все такое.
– Да, сэр.
– Весной, Дживс, живее радуга блестит на оперении голубки [1].
– Во всяком случае, так меня информировали, сэр.
– Тогда вперед! Давайте трость, самые желтые туфли и мой верный зеленый хомбург [2]. Я иду в парк кружиться в сельском хороводе.
Не знаю, знакомо ли вам чувство, которое охватывает человека в один прекрасный день где-то в конце апреля – начале мая, когда ватные облака бегут по светло-голубому небу, подгоняемые ласковым западным ветром. Испытываешь душевный подъем. Одним словом, романтика – ну, вы меня понимаете. Я не отношусь к числу горячих поклонников слабого пола, но в это утро я был бы не прочь, чтобы мне позвонила очаровательная блондинка и попросила, скажем, спасти ее от коварных убийц. И тут на меня словно выплеснули ушат ледяной воды: я столкнулся с Бинго Литтлом в нелепом малиновом галстуке с подковами.
– Привет, Берти, – сказал Бинго.
– Боже милостивый, старик! – гаркнул я. – Что это за ошейник? Откуда он у тебя? И зачем?
– А, ты про галстук? – Он покраснел. – Я… э-э-э… мне его подарили.
Видно было, что он смущен, и я переменил тему. Мы протопали еще немного и плюхнулись на стулья на берегу Серпантина [3].
– Дживс сказал, у тебя ко мне какое-то дело.
– А? Что? – Бинго вздрогнул. – Ах, да-да. Разумеется.
Я ждал, что он осветит наконец главный вопрос повестки дня, но он, похоже, не жаждал открывать прения на эту тему. Разговор совсем завял. Бинго сидел, остекленело уставившись в пространство.
– Послушай, Берти, – произнес он после паузы продолжительностью эдак в час с четвертью.
– Берти слушает!
– Тебе нравится имя Мейбл?
– Нет.
– Нет?
– Нет.
– А тебе не кажется, что в нем скрыта какая-то музыка, словно шаловливый ветерок ласково шелестит в верхушках деревьев?
