Половодье - [10]

Соседи отступили в разные стороны, только дед остался стоять перед самым ножом.

— Здорово, дедушка! — Заусенец перевел двигатель на самые малые обороты, высунулся из кабины и объяснил: — Отец остался свой дом караулить — тоже кое-где подмывает. А я вам на поддержку… У меня приказ: сначала Нину Федоровну перевезти с ребятишками, потом остальных!

Нина Федоровна, отжимая подол платья, зарделась, как девочка-школьница.

— Сначала детей перевезем, — залепетала она, — и кто послабее.

Тут барак дал новый крен. Со стен посыпались кирпичи, дощечки, штукатурка. Со стороны конюшни тоже раздался треск. В стайке Степанцова визжал поросенок, будто его жалили крапивой.

Антон вылез на капот бульдозера и ободряюще помахал рукой Зинке. Она уже успокоилась, подошла к самому краю крыши и свесилась над соседями.

— Возьми меня, Антон! — вскрикнула она. — Тонуть, так вместе!

По-странному тянуло Антона к Зинке. Знал он про дружбу ее с Гохой, и еще много чего слышал о ней. И все-таки необъяснимо тянуло к этой разбитной девчонке, значительно старшей во всех отношениях.

— Никто не утонет, Зина, все выплывем, — Антон вздохнул и перевел взгляд на крыльцо. — Я что думаю, деда! Туман долго продержится. А вода наступает!

— Выдюжим! — ответил дед. — Укрепимся!

— А надо ли укрепляться и выжидать? — спросил Антон. — Давайте искать посудину сами.

— Что он мелет? — закричал Зав, обращаясь к деду. — Кого слушаем, Федор Николаевич? Молокососов! Надо эвакуироваться на бульдозере!

Зав бросился было к машине, но снова оглянулся на деда.

— Вы можете не слушать, — крикнул Заву Антон. — Я деду говорю и всем, кто хочет перебраться на сушу!

— На чем это перебраться? — перекосилось лицо Зава.

— На плоту! — выкрикнул Антон.

— Из чего ты сколотишь его? — спросил дед. — Где бревна?

— Готовый есть! — отозвался Антон. — К свалке бону прибило. Поедем сейчас и подтащим!.. Айда! — приказал Антон водителю.

Заусенец двинул рычагами, и бульдозер взревел. Пошел задним ходом, потом грузно повернулся и, раздвигая воду, двинулся по невидимой дороге в сторону свалки.

Зав бросился за машиной, протягивая руки.

— Уедут! — перекрикивал он вой двигателя. — Потеряются! Пропадем! Стойте… Аза-а-ад!

Заусенец дал максимальные обороты, и грязный бурун от бульдозера отшвырнул Зава.

— Направо! — командовал Антон, зорко наблюдая, чтобы не сбиться в кювет под водой. — Левее!.. Так, хорошо, прямо!

Слева донесся треск — это конюшня конного двора трещала под напором воды и мусора. «Надолго ли хватит конного?!» — подумал Антон. Как только рухнет конюшня, упадут заборы, и откроется полный простор для воды. Тогда уж барак недолго простоит…

— Быстрей! — крикнул Антон Заусенцу. — Выжимай все!

Впереди выступили из тумана колоссальные статуи, отлитые некогда из бетона. Они равнодушно взирали на половодье с высоких куч мусора. На их головах и плечах сидели вороны. Ждали, когда взойдет солнце, чтобы собирать обильный корм на лугах и размытой свалке.

— Спасемся! — цедил Антон сквозь зубы, обшаривая глазами свалку. — Мы не суслики… Давай, Коля, жми!

Бульдозер разбрасывал воду, несшую щепки, клочки бумаги, ящики, очистки, ножки от стульев, детские игрушки. Все, способное плавать, держало направление к мосту через Иркой. Наводнение возвращало городу весь его мусор.

— Бона! — Антон ткнул пальцем в изогнутую, будто лук, бревенчатую связку.

Заусенец кивнул, и бульдозер ринулся с кучи к подножию, где завяз один конец боны. И вдруг машина остановилась. Заусенец притормозил на склоне кучи, не доехав каких-нибудь десяти метров до обрывка каната, привязанного к боне.

Антон покосился на Заусенца: у того кисти рук сжимались и расправлялись на рукоятке рычагов. И острый кадык ходил вниз-вверх, как поплавок во время поклевки.

— Что ты? — спросил Антон. — Двигатель?

— Парни! — выдавил Заусенец. — Не отдадут!

Антон проследил, куда смотрит Заусенец. На другом конце боны копошилась компания Гохи. Сердце Антона сжалось. В клочьях тумана люди на том конце боны казались настоящими великанами, а их моторная лодка — кораблем. Антон знал, что это оптический эффект тумана, но сердце екнуло.

— Гохи нет! — вскрикнул вдруг Заусенец, всмотревшись в парней. — Так и есть — трое: Сохатый, Эфиоп и Мастерюга…

— А этих-то мы убедим? — сказал-спросил Антон. — Неужели не пойдут навстречу?

— Идут уже, — скривился Заусенец.

По боне шагал к ним Костя Сохатый, как по проспекту, помахивая ломиком, точно тростью. Волосы его выбивались из-под кепки белесым дымком, зубы сияли по-праздничному.

— Ну, чего чешетесь? — закричал он издалека. — Цепляйте за конец и заводите за крайнюю кучу… Сделаем улово — все бревна будут наши!

— Подзадержались мы, Сохатый! — Заусенец перекосил губы в угодливой улыбке. — Понимаешь, топит!

— Не утопит! — объявил Костя. — Чего тут — воробью по колено!

— Оно так-то, да… — затянул Заусенец.

— Барак у нас трещит, — вмешался Антон, — рушится… Надо людей спасать, Сохатый!

— Не наша забота, — заметил Костя. — У нас уговор!

— Это чего они тянут резину? — вынырнул из-за спины дружка Мишка. — Время — деньги, а вы тут антимонию развели!

— У нас люди в воде! — повысил голос Антон. — Барак подмыло!