Полёт одуванчиков - [19]

Через час Дашу вызвали к врачу. А через полтора часа она горько рыдала, и сестра капала ей успокоительное. Обследование показало, что у Дарьи не будет детей. Конечно, врач оставил надежду: «Подлечитесь, курорты, тепло, грязи. Лекарства есть, новые, недешёвые, но здоровье дороже, а потом ведь и чудеса происходят, детка. Просите Бога».

Врач пожилой, уставший, из-под ворота халата — крестик. Позвонил Илья, не ответила. Ещё раз. Отправила сообщение: «Позвоню позже».

Беда. К Даше пришла беда. Как всякая беда — нежданно. Отплакав, Даша взглянула на часы, надо звонить Илье. Что она ему скажет? Ей нужна пауза, несколько дней, чтобы всё обдумать, привыкнуть к беде, чтобы не наделать сгоряча глупостей. Она попросит несколько дней ей не звонить. Завтра её выписывают, а дома и стены лечат, а самое главное — у неё есть мама.

— Илья, я хочу тебя попросить, не звони мне… пока.

Илья молчит, а Даша, не зная, что ещё добавить, повторяет:

— Не звони…

Теперь у неё есть несколько дней. Она придёт в себя, она осмыслит обрушившуюся на неё новость.

А дома действительно хорошо. А мама у Даши действительно самая замечательная:

— Дочка, да не слушай ты этих врачей! Они сами не знают, что говорят. Ну почему это у тебя детей не будет? У всех есть, а у тебя не будет? Ну приболела, с кем не бывает. Подлечишься, отправим тебя на курорт.

Беда мельчает от маминых слов. Даша чувствует — мельчает. И правда, что она распустилась? Это ещё совсем не приговор. Врачи — люди, а людям свойственно ошибаться. Сейчас столько всяких методик, она в Москве живёт, не в якутской тундре, значит, найдёт хорошего специалиста, станет выполнять все его рекомендации. И будут у них с Ильёй дети. Сколько ни есть, все наши. Ещё расскажем им и повеселимся…

Но пришла ночь, одолела бессонница. Ночные думы, как известно, особые. Они, как сквозь увеличительное стекло, раздувают до безобразия безобидные дневные помыслы. Даша смотрела в густую черноту потолка, и ей казалось, что она теряет Илью. Что за семья без детей? Мужская состоятельность — это ещё обязательно дети. Можно не говорить ему ничего, женщины, видимо, правы, когда не посвящают мужей в деликатные обстоятельства своих жизненных коллизий. Пусть всё остаётся так, как было.

Илья собрался познакомиться с родителями. Он сделает мне предложение, ему, в отличие от меня, скрывать нечего. Я приму его, я так хочу быть вместе с этим человеком. Зачем раньше времени омрачать нашу жизнь? Всё у нас хорошо, я дождалась самого счастливого дня. Но ведь я его обману. Если бы не знать, то и ладно, но я же знаю, врач меня официально предупредил. Значит, я обязана предупредить его. Мы много говорили с ним о честности, об искренности. Помню, я спросила его, почему люди врут сами себе. А если я себя спрошу, прямо сейчас, в этой вязкой чёрной беспросветности, когда до утра ещё добрых четыре часа? Да не себе я вру, Илье. Потому что боюсь потерять его. Но ведь я испорчу ему жизнь! Ой, Илье?! Самому дорогому и любимому. Не хочу.

Врач произнёс ещё какие-то странные слова про чудо: «Надейтесь на чудо, просите Бога». Она бы попросила, но как? Как вообще просят Бога? «Помоги»? Очень уж по-земному, даже без «пожалуйста» и на «ты». Узнаю, язык до Киева доведёт, спрошу, спрашивать не зазорно. Вот пойду и спрошу. В церковь.

Измученная ночными думами, Даша заснула уже под утро.

А утром, наскоро позавтракав, пошла в церковь. Там было многолюдно и суетно. Потолкалась. Нашла местечко, встала у большой, в полстены, иконы. Опять, как всегда в церкви, её накрыла волна присутствия особой правды. Эта особая правда жила только здесь, но прикоснуться к ней боязно. Икона. Даша смотрит в глаза Божией Матери и тут же отводит свои. Укор в сердце не от взгляда с иконы, укор в сердце от собственного нерадения. Даше показалось, что так смотрят на тех, кого долго ждут и, наконец, дожидаются. А может быть, тайна особой правды есть особая любовь? Даша сделала над собой усилие и ещё раз робко взглянула на икону. Кого бы спросить, как правильно обращаться к ней с просьбой? Служба ещё не началась и каждый в себе. Ставят свечки, пишут записки, прикладываются к образам, крестятся, плачут, разговаривают. Даша поняла, что никто ей не помощник. Придётся самой, уж как получится. Пусть простит её Бог, если что не так.

«Я люблю человека, — начала она неуверенно, встав перед иконой Божией Матери как перед строгой школьной учительницей. — Я хочу быть с ним всю жизнь, до гробовой доски. Врачи сказали, что у меня не будет детей, я не хочу, не могу делать его несчастным. Но и исчезнуть из его жизни выше моих сил. Вот и мучаюсь. И как быть, не знаю…»

Её слегка толкнули.

— Простите…

— Ничего, ничего.

Передали свечку, туда, к празднику. Какому празднику? Сегодня праздник? Надо спросить. Кого спросить? Рядом пожилая женщина средних лет. Тёмный платок концами назад, уставшая.

— Простите, а какой сегодня праздник?

— Воскресенье, — ответила та с готовностью, — воскресенье — малая Пасха.

— А эта икона, как она называется?

— Казанская. Чудотворная. Видите, сколько на ней разных подарков: колечки, цепочки, бусики. Люди благодарят. За чудеса.