Поэзия вагантов - [5]

Только у меня и есть, что на мне надето!

А от сытых скудному можно ль ждать привета?

Право, не заслужена мною доля эта.

17. Я из рода рыцарей, вышел в грамотеи,

Я с сохой и заступом знаться не умею,

Мне и ратного труда книжный труд милее —

Я люблю Вергилия больше, чем Энея.

18. Не пойду я в нищие — это мне зазорно;[28]

Не пойду и воровать, хоть зови повторно;

Видишь сам, передо мной нет дороги торной —

Клянчить, красть, пахать, служить — все неплодотворно.

19. Как мои страдания скорбны и жестоки,

Я не раз уже писал горестные строки;

Но не внятны для зевак все мои намеки —

Я блуждаю, как и был, нищий, одинокий.

20. Немцев щедрые дары я не позабуду

И достойною хвалой их прославлю всюду…

……………………..

……………………….

21. Но зато в Италии — сущие злодеи,

Идолопоклонники, а не иереи —

Подают мне медный грош, серебра жалея, —

Ну так диво ли, что я чахну и худею?

22. Горько мне, что вижу я: льстивые миряне,

Глупые и праздные, хуже всякой дряни,

Век в душе не знавшие божьего дыханья,

Ходят, разодетые в шелковые ткани.

23. Если б им лишь рыцари были доброхоты,

А о нас священники брали бы заботы!

Только нас и клирики обижают что-то:

Львам от них гонение, а ослам — щедроты.

24. Священнослужители нынче стали плохи:

Наши им не ведомы горестные вздохи,

В их домах, бесчинствуя, пляшут скоморохи,

Вместо нас последние подъедая крохи.

25. Сгибни, клир злонравственный и несердобольный,

Нас забывший жаловать милостью застольной!

Но вовек да славятся те, кто хлебосольны,

И первейший между них — ты, блюститель Кёльна!

26. Царскими заботами ты чело венчаешь

И от царских ты забот имя получаешь;[29]

Ты господню заповедь в сердце величаешь

И пришельца-странника с щедростью встречаешь.

27. Страждущий от зимнего хладного дыханья,

Я к тебе дрожащие простираю длани:

Ни постели у меня нет, ни одеянья,

И смиренно я приму всякое даянье.

28. Архиканцеляриус, свет мой и опора,

Славою наполнивший звездные просторы,

Верности прибежище и услада взора,

Годы долгие живи и не знай укора!

29. Я когда-то от тебя деньги взять решился,

Но давно мой кошелек вновь опустошился:

Я с одним священником ими поделился,

Чтобы век он за тебя господу молился.

30. Щедрому хозяину щедро подражая,

Я делюсь с издольщиком долей урожая:

Каждый знает по себе, в ком душа большая:

Чем крупней кусок отдам, тем вкусней вкушаю.

31. Не могу один в углу наслаждаться пищей —

Половину уделю доброй братье нищей.

А при княжеских дворах пусть другие рыщут,

Коим высшее из благ толстый животище.[30]

32. Архиканцеляриус, свет мой и отрада,

Нестора премудрого истинное чадо,

Да пошлет тебе Христос за труды награду,

Мне же — красноречие петь тебя, как надо.

Архипиита Кёльнский Исповедь

Пер. О. Б. Румера

1. Осудивши с горечью жизни путь бесчестный,

Приговор ей вынес я строгий и нелестный:

Создан из материи слабой, легковесной,

Я как — лист, что по полю гонит ветр окрестный.[31]

2. Мудрецами строится дом на камне[32] прочном,

Я же, легкомыслием заражен порочным,

С чем сравнюсь? С извилистым ручейком проточным,[33]

Облаков изменчивых отраженьем точным.

3. Как ладья, что кормчего потеряла в море,

Словно птица в воздухе на небес просторе,

Все ношусь без удержу я себе на горе,[34]

С непутевой братией никогда не в ссоре.

4. Что тревожит смертного, то мне не по нраву:

Пуще меда легкую я люблю забаву.

Знаю лишь Венерину над собой державу —

В каждом сердце доблестном место ей по праву.

5. Я иду широкою юности дорогой[35]

И о добродетели забываю строгой,

О своем спасении думаю не много

И лишь к плотским радостям льну душой убогой.

6. Мне, владыка, грешному, ты даруй прощенье:

Сладостна мне смерть моя, сладко умерщвленье;

Ранит сердце чудное девушек цветенье —

Я целую каждую — хоть в воображенье!

7. Воевать с природою, право, труд напрасный:

Можно ль перед девушкой вид хранить бесстрастный?

Над душою юноши правила не властны:

Он воспламеняется формою прекрасной.

8. Кто не вспыхнет пламенем средь горящей серы?

Сыщутся ли в Павии чистоты примеры?[36]

Там лицо, и пальчики, и глаза Венеры

Соблазняют юношей красотой без меры.

9. Ипполита в Павии только поселите[37] —

Мигом все изменится в этом Ипполите:

Башни Добродетели[38] там вы не ищите —

В ложницу Венерину все приводят нити.

10. Во-вторых, горячкою мучим я игорной;

Часто ей обязан я наготой позорной.

Но тогда незябнущий дух мой необорный

Мне внушает лучшие из стихов бесспорно.

11. В-третьих, в кабаке сидеть и доселе было

И дотоле будет мне бесконечно мило,

Как увижу на небе ангельские силы

И услышу пенье их над своей могилой.

12. В кабаке возьми меня, смерть, а не на ложе!

Быть к вину поблизости мне всего дороже.[39]

Будет петь и ангелам веселее тоже:

«Над великим пьяницей смилуйся, о боже!»

13. Да, хмельными чарами сердце пламенится:

Дух, вкусивший нектара, воспаряет птицей;

Мне вино кабацкое много слаще мнится

Вин архиепископских, смешанных с водицей.

14. Вот, гляди же, вся моя пред тобою скверна,

О которой шепчутся вкруг тебя усердно;

О себе любой из них промолчит, наверно,

Хоть мирские радости любы им безмерно.

15. Пусть в твоем присутствии, не тая навета,

И словам господнего следуя завета,

Тот, кто уберег себя от соблазна света,

Бросит камень в бедного школяра-поэта![40]

16. Пред тобой покаявшись искренне и гласно,