Поэзия вагантов - [7]

Как нас мучит бедность суровая:

И без крова и без покрова я,

Голод к жажде служит приправою.

37. Я не друг мошеннику грешному,

Но пороку предан я общему:

Рад я дару, даже и лишнему,

Жду себе я больше, чем ближнему.

38. Я тщеславен, даже из нужды я

Не расстанусь с доброй одеждою:

Не с того ли уж не однажды я

Голодал и мучился жаждою?

39. Щедрый князь мой, доброе думая,

Дал мне плащ прикрыть наготу мою:

Как Мартин,[53] такою же самою

Он в раю почтится наградою.

40. А теперь — услышавши, ведайте! —

Вы его примеру последуйте:

Сколько можно, столько добра дайте,

Знатным даром скудость обрадуйте!

41. Пусть мой зов и к бедным доносится —

Дар и малый нищему по сердцу!

Так вдовица лептой украсится[54]

И вдвойне пред богом возвысится.

42. Вы же, мужи, славою важные, —

Мне опора трижды надежная:

Взяв с вас деньги ль, платье ль ненужное, —

Не уйду с сумою порожнею.

43. Вот и вся вам главная заповедь —

Не хочу вас больше испытывать;

Утомлять вас будет нелепо ведь —

И молитвой кончу я проповедь.

44. Да пошлет творец мироздания

Вам за ваши благодеяния

Веры хлеб, вино упования

И любовь — елея вкушение![55]

45. Я же, в грешном мире блуждающий,

Доброй кружкой плоть согревающий,

Об одном прошу умоляюще:

Дай мне денег, господи, дай еще!

Аминь.

Стих о скудости клириков

1. Вы, детей растящие в нежности и в холе,

Знайте, что готовите их для горькой доли!

Тяжкие и трудные потекут их лета:

Таково вещание мудрого поэта.

2. У кого младенческий возраст безмятежен,

Тот и в пору зрелости будет вял и нежен.

Вы, отцы, прислушайтесь в отческой заботе,

Если не хотите зла плоти вашей плоти.

3. Всякий пусть слова мои в памяти имеет:

Кто с зари и до зари пьянством душу греет,

Жизнь ведет досужую, чуждую закона,

Тот потом поплатится тягостней Нерона.

4. Кто любезных отпрысков бережно лелеет,

Тот об этом вскорости сердцем пожалеет —

Ласковостью пагубной отрока изнежа,

Он вредит наследнику и вредит себе же.

5. Сколько градских отроков повседневно зримы

В роще италической, словно Никодимы?

Знатно одеваются в буйволовы кожи,

Хоть не могут выучить и молитвы божьей.

6. А не он ли с возрастом в жизненной дороге

В козьей коже выстынет, как дурак убогий,

В рейнских землях всосанный мерзостною тиной,

Не имея помощи ни в душе единой?

7. Право же, разумнее рыцарские нравы:

Смолоду их отроки, нежны и курчавы,

К битвам закаляются и ночуют в поле,

И терпеть приучены всякую недолю.

8. Этот рыцарский сынок, краше Ганимеда,

Рад ходить и гол и бос для венков победы,

Этот, за столом служа, упражняет руки,

Этот искушается в битвенной науке;

9. Этот при оружии на коне ристает

Или в стане воинском сено собирает,

Или в храме божием украшает своды,

Или в небесах следит звездные восходы.

10. Знал я мужа, видного и умом и саном,

Повсеместно чтимого городом Миланом;

Муж сей был рачительный, и рассудком здравый,

И пренебрегающий суетною славой.

11. Были у родителя два любезных сына,

В добром поведении истинно едины;

Но легло на юношей в скаредности отчей

Бремя горькой бедности — денежной и прочей.

12. Старший, в школах школенный во младые лета,

Приучился смолоду вскакивать до света

И шагать на промысел, как худой волчище,

Выводку голодному снискивая пищи.

13. До полуденной урок выслушавши требы,

Он бросает лекцию, он взыскует хлеба,

Дабы не пришлось ему, как иным персонам,

Насыщать пустой живот колокольным звоном.

14. Коли выдастся ему сотнею разжиться —

Вмиг у всех у школяров радостные лица:

Все садятся пировать, веселясь душевно, —

Но такая благодать, ах, не ежедневна.

15. Только хлебом и водой жив на свете книжник,

Хлеб его заплесневел, твердый, как булыжник,

Но зубами острыми он белее пены,

А глазами толстые проницает стены.

16. О, мужи достойные, хлеб, что вы грызете,

Не воистину ли есть умерщвленье плоти?

Говорю и верую: хуже быть не может

Тот кусок, что мужичье в дальнем поле гложет.

17. Челядь не сбегается в спешке подневольной

Все постлать и все подать к трапезе застольной,

А бежишь за мясом ты в грязные харчевни

Или к рыночным торгам, что еще плачевней.

18. Только купленный кусок сунешь ты вариться,

Как сосед и рад его выхватить и скрыться,

А тебе останется сетовать глубоко

Над пустой похлебкою, словно Иодоку.

19. С мясом не управившись, спрашиваешь пива,

Но тобой кабатчица брезгует спесиво —

Даже не подымется, даже и не взглянет:

Грош твой на весах ее слишком мало тянет.

20. Так и возвращаешься с праздными руками,

А тебя товарищи потчуют тычками,

Оттого что ничего не принес напиться —

Хоть бы из колодезя, хоть простой водицы.

21. Так и возвращаешься, не достигнув цели,

В школу, где соскучиться о тебе успели,

И учитель на тебя смотрит мрачновато,

Словно ждет, что выучил ты ему Доната.[56]

22. Пальцы, тростью битые, обольешь слезою,

Задница невинная вспухнет под лозою, —

Благо, коли вымолит ради славы божьей

Грешнику прощение капеллан прохожий.

23. С кровью, в жилах трепетных бьющейся несносно,

Ты плетешься ужинать — и не в пост, а постно,

Искренне завидуя поднебесной птице,

Что могла б хоть зернышком с нами поделиться.

24. Этой пищи праведной под нетяжким грузом

Ты встаешь от трапезы с неспокойным пузом,

И с зубовным скрежетом, с ужасом во взоре,

Должен постные псалмы[57] голосить в миноре.

25. Слыша это пение, селянин уставший