Поэзия английского романтизма XIX века - [24]

Насмешники! для ваших глаз

Несть в нашей Библии чудес!

Придумал атом Демокрит,

Ньютон разъял на части свет…[52]

Песчаный смерч Науки спит,

Когда мы слушаем Завет.

Утро Перевод С. Маршака

Ища тропинки на Закат,

Пространством тесным Гневных Врат[53]

Я бодро прохожу.

И жалость кроткая меня

Ведет, в раскаянье стеня.

Я проблеск дня слежу.

Мечей и копий гаснет бой

Рассветной раннею порой,

Залит слезами, как росой.

И солнце, в радостных слезах,

Преодолев свой тяжкий страх,

Сияет ярко в небесах.

ИЗ ПИСЬМА К БАТТСУ

Грозный Лос Перевод В. Потаповой

[54]

(Сочинено по пути из Фелфама в Лавант[55])

С холмами, что мирной дышали красой,

И с облаком, пахнущим свежей росой,

С крылами, застлавшими синь без предела,

И солнцем, что в небе всходило и пело,

С лесами, лугами, с травой непримятой,

Где водятся эльфы, шалят бесенята,

Со строками Хейли[56] — (их отзвук возник,

И сердца толчки ощутил мой язык), —

И с ангелами, что расселись по кущам

Боярышника, и — самим Всемогущим,

И с ангельскою среброкрылою ратью,

И демонов златосиянною статью,

Я мир увидал, где под небом покатым

Отец мой парил[57] вместе с Робертом, братом.

Там был и брат мой злотворный, Джон.

Из черной тучи звучал его стон.

(Они, мертвецы, пересе́кли мне путь,

Не глядя на гнев, распиравший мне грудь.

Молили они, утопая в слезах,

С надеждой в глазах и со страхом в глазах.)

Нахлынули скорбные ангелы с тыла —

Спровадить их, но не тут-то было.

«Останься!» — услышал я сумрачный вздох,

И путь заступает мне Чертополох.

Но что для другого — безделица, малость, —

Во мне пробуждает восторг или жалость,

Поскольку мне зренье двойное дано,

И везде, и повсюду со мною оно.

Видит внутренний глаз мой — седым стариком

То, что внешний считает простым сорняком.

«Назад повернешь — и наплачешься тут

Вот эти кусты — Энитха́рмон[58] приют:

А там — Теото́рмоном[59] будешь врасплох

Застигнут», — стращал меня Чертополох.

«Лос[60] Грозный в этом клялся стократно,

В надежде, что ты повернешь обратно.

Со старостью, бедностью, страхом — в итоге,

Жену твою ждут погребальные дроги.

Что́ Фюзели[61] дал (утес да пещеру —

И только!) — даст Баттс[62] по его примеру».

Ногой ударил я Чертополох,

И сшиб его с корня, чтоб куст засох.

«Долг — с долгом воюет, куда ни глянь.

Иль радости наши — навоз и дрянь?

Да разве мой Баттс дорогой — в небреженье,

Коль скоро я Хейли воздал уваженье[63]?

И должен ли Флексман посматривать волком,

А друзья — сомневаться во мне тихомолком?

Жене ль моей жить у золовки в плену,

Иль сестре — согнать со свету жену?

Ужасен Лос и его заклятье!

Я чувствую трепет и сердца сжатье».

Изрёк — и ударил я, в гневе, в тревоге,

Того, кто лежал поперек дороги.

Из пламени солнца, что ввысь поднялось,

Могущества полон, явился мне Лос.

Он внешнему глазу — солнцем утренним

Казался, но Лоса увидел я — внутренним.

«Работают руки мои день-деньской,

Но обходят меня и досуг и покой.

Жене моей льгот никаких не видать!

Разве только с небес упадет благодать.

Мало хлеба и пива у нас на столе.

Не взошло наше счастье на этой земле.

Питаешь не ты нашей жизни ре́ки!

Лучи твои нас не согреют вовеки.

Ни времени мне, ни пространства отмерить

Не можешь — спешу тебя в этом заверить.

Мой ум — не твоим сияньем украшен!

Мне облик пугающий твой не страшен».

Когда разразился я вызовом гневным,

Дрожь овладела светилом полдневным,

А луна, в отдалении тлевшая, сразу,

Как снег побелев, получила проказу.

На душу людскую накинулись вдруг

И горе, и голод, и скорбь, и недуг.

На пути моем Лос пламенеет яро,

И солнце вовсю накалилось от жара,

Что стрелы мыслей и разума лук, —

Оружье мое! — излучают вокруг.

Тетива — огниста, колчан мой злат!

Впереди выступают отец мой и брат.

Теперь мне четырехкратное зренье

Доступно в моем наивысшем паренье,

Тройное — Беу́лы[64] сладостной ночью,

Двойное (я в том убедился воочью) —

Всегда! От единого зренья нас, Боже,

Спаси, и от сна Ньютонова тоже![65]

ИЗ «МАНУСКРИПТА ПИКЕРИНГА»

[66]

Улыбка Перевод В. Топорова

Вот улыбка любви,

Вот улыбка обмана,

А вот — Улыбка Улыбки

Негаданно и нежданно!

Вот ненависти злоба

И зависти ядовитой,

Вот Злоба за-ради Злобы,

Что вечно живет несытой!

Она заползает в сердце,

Его ободрав, как липку.

Не хочется улыбаться…

Но надо любить улыбку!

Связать колыбель с могилой

Улыбке одной под силу. —

И улыбнется младенец,

А злоба уйдет в могилу!

Златая сеть Перевод В. Топорова

[67]

Три девы[68] на рассвете дня:

— Зачем седлаешь ты коня?

— Куда спешишь во весь опор?

— Любимый наш! Какой позор!

Одна — вся пламенем горит.

Другая — цепь тоски влачит.

А третья — блещет златом кос

И жемчугом невинных слез.

Трех дев опутывает сеть!

Они желают умереть,

Как рыбки, прыгая в сети…

Такого я не мог снести!

Иль той, что пламенем горит,

Тоски никто не утолит?

Иль той, что блещет златом кос,

Никто не зацелует слез?

И я заплакал… В тот же миг,

Как мой забил, их смолк родник,

Улыбка на устах зажглась,

И Сеть Златая — порвалась!

Но и в обрывках — я погиб.

Я развлекаю бывших рыб —

И сам я пламенем горю,

И сам с тоской на них смотрю,

И слезы лью теперь я сам…

Рассвет! Рассвет! Скорее к нам!

Странствие Перевод В. Топорова

[69]

1

Я странствовал в стране людей,

Я был в краю мужей и жен,

И видел там позор и срам

И слышал стон со всех сторон.

2

Там сущий смех — родить дитя